Вера как можно тише перевела дыхание, у нее было странное чувство, что она слышит подобные откровения от психиатра едва ли не первой из хранителей. Каково же ему было впервые за столько лет говорить правду о себе, возможно, понимая, что другая женщина, зная подход к его душе, сумеет снова его искалечить?
— Я вырвал ее из блокнота, — продолжил Иннокентий. — Побоявшись, что Лиля захочет уничтожить то, что у меня тут было хорошего.
Вера шумно вздохнула. Тогда психиатр потушил сигарету и поднялся с кресла. Он поискал что-то в складках обивки собственного кресла и вскоре протянул гостье сложенный вчетверо лист.
— Вот она, — улыбнулся Иннокентий, и Вера холодными пальцами приняла рисунок из его руки. — Я ничего с ней не сделал.
С замиранием сердца девушка взглянула на психиатра. Он все еще улыбался, беззлобно и… так очаровательно.
— Думаю, что могу считать тебя другом, — сказал Иннокентий.
Другом… Вера потупилась. Учитывая историю психиатра, это было очень… почетно. Но она лгала бы себе, если б сказала, что именно это она и хотела услышать.
В этот миг взгляд Веры упал под кушетку, где все еще лежала элетрогитара. Иннокентий проследил это.
— А где Виктор? — его брови сдвинулись.
Вера пожала плечами.
— Он без терапии уже сколько дней? — тон психиатра не предвещал ничего хорошего.
— Вроде бы неделю.
— Проклятие! — Иннокентий рванулся обратно к себе. — Его надо спасать!
Вера и не сомневалась, что это услышит. Встревоженное выражение лица психиатра сказало ей об этом красноречивее его слов.
"Проклятие!" — повторила про себя Вера. Она могла бы вспомнить о добродушном хирурге, которому была не раз обязана ему и задаться вопросом о его благополучии вместо того, чтобы, думая исключительно о себе, строить глазки психиатру. Вот же эгоистичная дура! Поделом ей досталась эта дружба Иннокентия, большего она была не достойна!
Психиатр скрылся в спальне, оттуда доносились звуки возни. Иннокентий в спешке одевался для того, чтобы выйти в ноябрьский мороз на улицу. А Вера впервые за столько времени в больнице вновь впала в состояние странной нерешительности. Вдруг ему там нужна была ее помощь? Но девушке было неудобно войти. И куда делся ее бойцовский характер? Вера локти с досады была готова кусать. Никогда раньше она с мужчинами не трусила и не стеснялась, особенно с теми, кого хотела получить. Но вот с этим она просто не могла быть наглой. Вере казалось, что от неосторожности рассыплется то хрупкое и чудесное состояние открытости, которое установилось между ними. Психиатр просто не спустит ей, если Вера станет использовать полюбившиеся ей в прошлой жизни приемы, раз он сам решился от подобного отказаться. Если он и потерпит рядом с собой женщину, то только искреннюю и настоящую.
Вера выдохнула, понимая, что впервые по-настоящему влюбилась. Это было странно и немного болезненно. Но, может быть, так было лучше. В жизни Вера запуталась в фальши, пытаясь сбежать от разочарования, она все больше и больше лгала другим, а, главное, себе. Должно же было после смерти у нее появиться хоть что-то подлинное!
Иннокентий вылетел из комнаты как вихрь. Какое-то время психиатр рылся в комоде, набирая из ящика, который Вера обнаружила закрытым еще в первое свое посещение ампулы. Как она и думала, Иннокентий в действительности хранил там психотропные препараты. Следом он швырнул необходимое в портфель. Тут-то Вера и пришла в себя.
— Я иду с тобой! — заявила она тоном, не терпящим возражений.
Психиатр на миг поднял взгляд. Сверкнули очки.
— Конечно, — он выглядел очень безобидно, когда не пытался играть в психотерапевта.
Вера поняла, что два месяца назад, когда они зависали у психиатра с Виктором, она не ошибалась, Иннокентий по-настоящему хороший человек, он просто очень долго это прятал. Но настоящая его сущность, тем не менее, прорывалась наружу. Он хоть и научился держать людей на расстоянии, не перестал помогать им.
Иннокентий закрыл портфель и сообщил:
— На наше общее счастье, я знаю, где он может быть. Надо торопиться!
Вера кивнула, пропуская психиатра в прихожую. Иннокентий пошатнулся, доставая пальто с вешалки, и девушка почти безотчетно подставила руки, чтобы удержать его. В первый миг ей показалось, что психиатр вывернется как раньше, но на сей раз тот спокойно принял ее помощь.
— Спасибо, — улыбнулся Иннокентий.
Вере было приятно видеть, что это искренне. Психиатр на самом деле был улыбчивым, вежливым и мягким. Веру удивило это открытие. В прошлой жизни она выбирала совершенно других мужчин: резких, властных, в чем-то даже грубых. Ей казалось это возбуждающим. Выброс адреналина, который они вызывали у Веры своим характером был подобен наркотику, который нужно было вводить, чтобы не чувствовать все нарастающего разочарования от того во что постепенно превращалась ее жизнь. Может быть, стоило хоть раз прислушаться к своему сердцу по-настоящему, тогда с ней никогда не случилась бы эта неприятность в виде насильственной смерти?
Вера уставилась на рисунок девушки, что все еще держала в руке. Ей нужно было надевать куртку, но и выпустить танцовщицу она тоже не могла. Заметив эти колебания, Иннокентий произнес:
— Она твоя.
— Но это ведь это твоя добрая примета… — попробовала протестовать хранительница.
— Кое-что изменилось, Вера, с тех пор как я так решил, — мягко произнес психиатр.
Тогда девушка аккуратно опустила листок в карман своей куртки.
— Спасибо, — глядя на мыски ботинок, произнесла Вера. — Это много для меня значит.
Психиатр с уважением дослушал это откровение и следом выскочил за дверь. Вера снова вспомнила про хирурга и опять себя отругала за бездушие. Нашла время объясняться!
Вера отправилась следом за Иннокентием.
— Что с ним может произойти? — крикнула девушка в спину психиатру.
— Станет аномалией! — тот уже спускался по лестнице.
— Он?! — Вера нагнала Иннокентия в дверях и почувствовала неприятный привкус во рту.
Она ведь подозревала, что с хирургом все не так хорошо, как он демонстрирует, но ни разу не дала себе труда задуматься, что именно не так. Иннокентий обернулся, запахивая пальто, и посмотрел Вере в глаза.
— Ты не знаешь всей его истории. Я не удивлен, что он умолчал об этом. Распространяться о других для него норма, но вот посмотреть в глаза правде самому… — в этом чувствовалась малая толика раздражения и Вера вдруг поняла, что безразличие, которое психиатр демонстрировал к хирургу, было неискренним. Он уже давно воспринимал своего жильца как друга.
После этих слов Иннокентий шагнул в морозный воздух и поднял воротник. Вера ясно увидела в этом жесте картинку из воспоминаний психиатра. В сущности, этот хранитель умудрялся одеваться почти так же, как люди в начале прошлого века, когда он был еще живым. Хоть он и носил современные вещи, они неизменно напоминали давно ушедший стиль. Иннокентий не выглядел вычурно, просто старомодно для такого внешне молодого человека.
Психиатр припустил вперед, и Вера бросилась следом. Она знала, что вопросы о судьбе хирурга, скорее всего, будут восприняты холодно. Иннокентий уважал чужие тайны в отличие от Веры и Виктора. Он, и правда, был слишком хорошим для всего того, что с ним произошло.
Вера начинала все больше и больше волноваться по мере того, как они двое подходили к ограде больницы, и дело было не в том, что девушке за ворота было нельзя. Если Виктор выскочил наружу, значит, у него, и правда, все плохо.
— А… — заговорила Вера, когда Иннокентий приоткрыл калитку.
Они стояли в том месте, где обычно никто не ходил. Это был неудобный и окольный путь, которым добирались редкие сотрудники.
— Стражи? — понял психиатр и напряженно посмотрел на улицу. — Они чуют такие вещи. Я думаю, мы действительно не избежим проблем, но пока еще есть шанс успеть до них. Лучше оставайся тут, Вера.