После этого он решительно шагнул за ворота. Девушка задохнулась от накатившего чувства несправедливости. Психиатр, что думал, она… Вера схватилась за калитку и распахнула ее как можно шире перед собой.
— Он тоже мой друг, — сказала она Иннокентию в спину. — Как и ты… теперь. Я не могу бросить вас!
Психиатр взглянул на Веру и задержался, пожалуй, на мгновение дольше положенного. А потом снова зашагал вперед, как ни в чем ни бывало.
— Будь начеку, — сказал Иннокентий, когда девушка поравнялась с ним. — Мы идем к месту аварии, аномалии всегда зарождаются именно там, где погибла их причина.
— Как люди становятся ими? — проговорила Вера, сосредоточенно глядя перед собой.
Ей нужно было знать это и вовсе не потому, что она хотела приоткрыть для себя историю хирурга или психиатра. Вера хотела понимать, стала бы этим нечто она сама?
Иннокентий мельком взглянул на нее. В его глазах было участие, кажется, психиатр понял, зачем эти сведения его спутнице.
— Существуют аномалии и выродки. Это разные вещи, Вера, — заговорил он. — Аномалии рождаются из людей, испытывающих особенно сильные страдания. Их гнев направлен на себя, а не вовне. Как ни странно, именно это убивает в них все человеческое, делая подобными самым жутким кошмарам. Нет ничего хуже, чем проклясть себя, поверь. Существует мнение, что все хранители больнице в некотором смысле не родившиеся аномалии, поэтому часть из нас может перерождаться в них. Вас призвали на службу до того как вы почувствовали свой гнев.
Иннокентий помолчал.
— А есть выродки. Это просто дурные души, которые расплачиваются после смерти за свои дела. На них ложится что-то вроде проклятия. Стражи потому и называются так, что держат эту нежить под контролем. По сути, они тюремщики. Выродки так же должны пройти свой путь к перерождению, но он иного рода. Некоторые начинают бунтовать и набрасываются на случайных людей или, того хуже, на кого-нибудь из стражей или хранителей. Души бессмертных для них особенно привлекательны. В случае нападения страж имеет право использовать оружие и уничтожить врага. С аномалиями они так не церемонятся, потому что они куда более разрушительны и почти не имеют ничего общего с человеком…
Иннокентий ускорился. Вера передернула плечами, и тоже прибавила темп. Значило ли это, что она на самом деле хорошая? Скорее нет. Вера, должно быть, после смерти болталась между выродком и аномалией. Но чувство вины в ней перетянуло чашу весов, и вот высший разум отправил ее в больницу, исправлять свою дурную жизнь добрыми делами. Если подумать, это было хорошо. Вера с нежностью посмотрела на спину психиатра, понимая, что, наверное, впервые за все время своего существования отважилась тут на такие вещи как честно трудиться и испытывать настоящие чувства.
— Проклятие! — выдохнул Иннокентий, когда впереди показалась дорога.
Вера прижала ладошку ко рту, разглядев темно-вишневый старый советский автомобиль, влетевший в фонарный столб. Впереди на дороге лежала окровавленная девушка. Живот у нее был таких размеров, что становилось ясно, пострадавшая на сносях. Все вокруг стало странно серым, и Вера ранее недоступным чувством поняла, что вокруг них с психиатром формировался призрачный мир аномалии, но не испугалась.
В этот миг Иннокентий выставил в сторону руку, запрещая приближаться Вере. Девушка проследила его взгляд и безотчетно шагнула назад. Впереди вырисовывались три черные тени. По мере приближения они становились все четче. Стражи — поняла Вера, когда на той стороне улицы встали три фигуры в черных плащах. За прошедший век эти бессмертные, очевидно, изобрели форму.
— Стой тут и не показывайся, им Вера, — шепнул Иннокентий. — Прошу тебя. Меня они не тронут.
Следом психиатр выбежал вперед и встал между стражами и аномалией.
— Нет! — громко воскликнул он, выставляя в стороны руки. — Дайте сначала я попытаюсь привести его в себя!
— Это еще что такое? — вышла вперед высокая блондинка.
— Врач, — ответил ей мужчина. — Доктор Курцер. Наш лучший психиатр.
Стражница выдохнула. На ее лице промелькнула тень испуга. Тогда Иннокентий опустил руки.
— Это мой пациент, — произнес он уже более спокойным тоном.
— Боже мой, доктор! — заговорил другой мужчина. — Не раз уже было доказано, что на аномалии плохо действуют увещевания. Ваши подвиги тому не пример! Отойдите с дороги, иначе ваша больница пострадает!
Стражи двинулись вперед. Иннокентий снова выставил в стороны руки.
— Это мой подопечный, я не уйду! Дайте мне попытаться! — произнес психиатр сквозь зубы. — И делайте, что хотите, если я провалюсь!
— Так это еще и было вашим пациентом! — воскликнул тот же мужчина. — В таком случае, не больно-то вы смогли ему помочь.
— С дороги! — приказал дугой, огибая доктора. — Если начальство услышит, что мы цацкаись с Курцером вместо того, чтобы заниматься работой, мы все получим по выговору. А если с головы психиатра из-за этого слетит хоть волосок…
Страж грубо пихнул Иннокентия в плечо. Психиатр отступил на шаг и, встав перед говорившим это стражем, схватился за очки.
— Отошли все! — приказал он.
Страж зарычал:
— Сейчас ты играешь в опасные игры!
Стражница рванулась с места, но ее удержал коллега за рукав.
— Он обладает огромной силой, Марина! — прозвучало в накалившемся воздухе. — Не подходи!
Иннокентий обвел собравшихся тяжелым взглядом, он часто дышал.
— Снимешь очки, — продолжил тот из стражей, что стоял ближе всех к психиатру. — Это будет расценено как нападение. Ты ходишь по лезвию ножа, доктор Курцер… Ты имеешь право снимать очки только по приказу и биться против тех, кого укажут тебе стражи. После стольких лет безупречной службы и попыток доказать, что ты человек, ты сейчас осмелишься пойти против Управления?
Иннокентий все еще стоял, держась правой рукой за дужку очков. Пальцы его подрагивали. И тут Вера осознала, что обязана вмешаться. Другого пути нет. Она выбежала на дорогу. Вере было ясно, что раз у ее предшественницы получилось превратить аномалию в человека первой из хранителей, значит, и у нее самой, возможно, был такой же талант. Просто он дремал где-то в глубине ее существа.
— Это что?! — воскликнула Марина, когда Вера появилась.
Но хранительница не обратила внимания на стражей. Вера полезла в искореженный автомобиль. Ей нужно было найти Виктора. И вот, наконец… он был на водительском сидении. Голова разбита. Вера сжала его лицо в руках.
— Витя! Вить, слышишь меня?! — затараторила она.
Вера не знала, что делать, но она очень хотела, чтобы у нее все получилось.
И вот словно вспышка перед ней чиркнуло воспоминание. Свадьба, счастливые друзья. У Виктора была очень красивая жена. Кареглазая, смуглая, наверное, армянка или грузинка. Познакомились в мед. институте. Отличница, как и он сам. Выучилась на гинеколога и, окончив ординатуру, родила. У них была чудесная дочь. Маленькая принцесса. Умная росла, опережала сверстников. Жена пошла работать в женскую консультацию, отсидев дома декрет, помогала будущим мамам выносить беременность. Сама она когда-то грезила операциями, акушерским стационаром, но заведя семью, поняла, что ей был дороже домашний уют, сытой и обласканный муж, счастливая дочка. Друзья и родные были за них счастливы. Они выглядели такой хорошей семьей…
А у Виктора карьера пошла в гору. Оставшись в Бурденко после ординатуры, он быстро перешел из дежурантов в состав отделения. Стал лучше зарабатывать. Защитил кандидатскую. Писал статьи. Товарищи на него ровнялись. Когда-нибудь он стал бы выдающимся хирургом. Вот уже и дочка пошла в школу и все было по-прежнему хорошо. Только отдалилась они немного друг от друга с женой. Она хотела второго ребенка, а ему едва хватало времени на свою единственную принцессу. Виктор стал исполняющим обязанности заведующего отделением. Карьера требовала постоянного вложения сил, и не было у него сейчас времени на семью, на бессонные ночи с младенцем. Все ведь и так было неплохо. Его приглашали с докладом на международную конференцию. Ну и что, что немного загрустила жена и осталась пару раз ночевать в комнате у дочери? Сказала, будто читала на ночь малышке и не заметила, как сморил сон.