Тогда-то в его операционной и появилась она, эта рыжая бестия. Поначалу хирург не замечал, какие операционная сестра в его сторону взгляды бросала, какие шутки отпускала про него. Он ведь был давно и счастливо женат. А потом, мало-по-малу, тоже стал смотреть в ее сторону. Нина была красива, молода, женственна и очень горяча. По мере того как они стали оставаться вместе на ночные дежурства, она вскружила ему голову. Такого раньше никогда не происходило. Он словно снова почувствовал себя юношей, только такой страсти он даже к жене не испытывал никогда. С ней все было так правильно и ровно, а тут как с головой в омут.
Жена с дочкой уехали летом к родителям на Кавказ. И тут он не выдержал, случился у хирурга с Ниной роман. Они прятались ото всех по пустым кабинетам и запертым на ночь ординаторским. Домой он ее ни разу не приводил. Чувствовал себя виноватым перед своей замечательной семьей за то животное влечение, что почти полностью поглотило его разум. Нина была странная. Она, кажется, тоже ушла в это безумие как с головой в воду. Бросила ради хирурга своего порядочного жениха и отдалась целиком их странному приключению.
Так они провстречались до поздней осени, пока не стало ясно, что надо что-то менять. Чувство разрушало их обоих, вплеталось чем-то страшным и неуравновешенным в стройную ткань сотканного ими бытия. Он наделся, что его небольшой отпуск даст обоим одуматься. Но в семье ему отныне было тесно. Жена была такая правильная, а дочь такая хорошая, а он… Они решили завести второго ребенка, но не получалось. И тут Нина забеременела. Они ведь так и не перестали проводить время вместе. Это было нужно им обоим как глоток свежего воздуха. Нина говорила, что все держит под контролем и ей не нужен женатый, но… она была на третьем месяце, когда призналась. Хирург предложил ей свою помощь, но сказал, что не оставит семью, что хочет в браке вторую дочь.
И после этого Нину понесло. Она стала странно себя вести, опаздывать на дежурства, с коллегами и, в особенности, с ним сделалась несдержанной, грубой, много плакала, при всех своего хирурга оскорбляла, так что это уже и заметило начальство. Больница всегда полнится слухами, руководителям все стало ясно. Его вызвали на ковер, и тогда было принято решение перевести Нину в поликлинику подальше от греха. Институту был нужен хороший научный сотрудник, перспективный хирург, толковый заведующий. Что в сравнении с ним была какая-то операционная сестра? Он знал, что это неправильно, но вышел с чувством облегчения из кабинета. Как будто судьба решила распутать тот узел, который они с Ниной сами разрубить никак не могли. Сотрудники отделения побухтели конечно, они-то всю историю пусть и не в деталях, но знали, и притихли.
А Нина, как выяснилось, не забыла. Она писала ему письма. Поначалу он выкидывал их. Но последнее решил прочесть. Ему вдруг стало страшно, что Нина решит убить себя, и он возьмет на ответственность за погубленную душу, даже за две души. Она просила встретиться. Хирург ответил, что не может, занят. Она пригрозила, что расскажет все жене. Тогда он согласился. Назвал ей то метро, до которого ее часто с работы подвозил. Но вот в тот самый день с ним запросились жена и дочка.
У супруги вдруг прихватило живот и по тому тону, каким она приказала везти ее в женскую консультацию, хирург понял, что жена думает, что беременна. Дочку нужно было подбросить до школы, потому что жена теперь не могла ее сама отвести. Его машина по морозу не завелась. Поехали на той, что жены. На встречу с Ниной хирург из-за сборов опоздал, да и не волновало его сейчас это.
Они стояли на светофоре, когда он издалека заметил Нину. Она недалеко от метро жила и, видимо, не дождавшись, замерзнув в январские минус двадцать в пальто, едва сходившемся на пополневшем животе, шла домой. И Нина, похоже, тоже заметила. Хирург не раз ездил на работу на машине жены, потому что его старая была и часто барахлила. А для жены и дочки купили новую.
Вот тогда он со всей силы газанул, чтобы побыстрее мимо проскочить. Нина бросилась под колеса. Хирург в последний миг сдал влево. Не мог он сбить беременную женщину. Ни о себе, ни о родных он в тот миг не подумал. С соседней улицы выскочил грузовик. Их зацепило, раскрутило и впечатало в столб. Жена с дочкой погибли мгновенно, а сам он кровью истек, не приходя в сознание пока из машины вынимали тело.
Нину зацепило. Она пострадала, но не умерла. Начались схватки, когда скорая прибыла на место. Родила она прямо в машине на пороге той самой больницы, в которой теперь работал хирург. А потом неосторожную мать доставили в приемное — нужно было спасать ей жизнь.
Скорую тогда встречала прошлая Вера Павловна Вознесенская. Ошеломленный врач, только что принявший младенца, еще возился с роженицей. Фельдшер показала реаниматологу завернутого в пеленки ребенка, когда та резюмировала на счет пострадавшей:
— Жива. Еще долго жить будет, и не раз по глупости огребет.
— Посмотрите малышку, — заговорила молодая фельдшер. — Мы так за нее боялись. Вся синяя родилась, не кричала, не дышала… Крови-то было… Я такое… в первый раз.
Руки у нее еще дрожали после реанимационных мероприятий.
— Но закричала-то? — произнесла Вера, принимая кулек.
Фельдшер кивнула.
— Все хорошо, — сказала Вера, углубляясь в приемное. — Детскую бригаду зови. Эта тоже живая.
Реаниматолог зашла под больничные своды и поправила пеленку.
— Эх, нелегкая у тебя будет судьба, — прошептала она ребенку. — Нежеланное дитя.
Тут показался хирург. Он был растрепанный и полупрозрачный. Призрак уже какое-то время бегал по приемному, создавая не смотря на все свои усилия в реальном мире не больше сквозняка. Тогда Вера встала перед ним, не давая пройти дальше в больницу.
— Остановись, безутешный отец, — проговорила хранительница. — Твои жена и дочь уже там, куда ты нескоро попадешь. У них теперь есть все, что нужно. А у тебя… вторая дочь.
Хирург потрясенно посмотрел на сверток.
— Да, это она, — улыбнулась Вера, покачивая ребенка. — Внимательно смотри, чтобы потом ни с кем не перепутать. Проклятие матери сильная штука. Эта дуреха его вам обоим адресовала, ребенку и беспечному отцу, когда бросилась под колеса. У нее компрессионный перелом грудного отдела позвоночника, сам знаешь, что это значит, нейрохирург. Не сможет она дочь забрать сейчас. Когда примет свою инвалидность, тогда да, но это еще нескоро случится.
Хирург попытался взять ребенка, но Вера отстранилась.
— Не удержишь. Ты мертвый. Но ты все еще можешь и себе, и дочери оказать услугу. Поступай ко мне в больницу, как раз ставка вот-вот будет свободна. Проклятие с тебя сейчас никто не снимет. Теперь каждый день будешь просыпаться на месте катастрофы, твоя душа к нему привязана. Но как с этим быть, тебе решать. Можешь остаться при больнице, терпением и честным трудом исправить свою участь тут. Или пойти и зарабатывать прощение через раскаяние и боль.
Хирург дернулся. Вера кивнула.
— Я тоже этого бы тебе не пожелала. Поэтому я здесь. Оставайся. Так ты и ее спасешь. Как только отработаешь положенное, я приведу сюда твою дочь. Ей теперь на роду написано в наше дело податься, но трудно оно будет у нее идти, так же тяжело, как и жизнь далась. Только ты ее и сможешь этому научить. Я все сказала. Ты согласен?
Хирург кивнул. И, наконец, Вера увидела себя на месте предшественницы.
Виктор прижал руки к лицу. Плечи его тряслись от глухих рыданий.
— Понимаешь, какой я идиот, — заговорил хирург. — Я все, что у меня хорошего в жизни своими же руками уничтожил. Моя дочь, ей всего десять лет было… моя маленькая принцесса. А у второй я даже имени не знаю.
Вера обняла его, потому что помнила, что предшественница поступала так с Иннокентием. Но это было искренне. Вере было жалко хирурга и больно от того, что она узнала. Хранительница гладила коллегу по спине и неожиданно ей открылась правда.