Окровавленная рука хирурга слетела с ее плеча, когда Вера развернулась к Виктору.
— Так всегда бывает, когда мы с тобой заканчиваем, — заговорил хирург мирным тоном.
Но Веру уже было не остановить. Воображение нарисовало ей мясника, убивающего пациентов ради собственной потехи. Весь этот день был полон безумия и абсурда, почему бы этому еще не случиться? Вера не заметила, как в ее руке оказался ларингоскоп. Ну, по крайней мере, этим тяжелым клинком можно было у кого угодно сделать в голове дырку.
— Ты, в самом деле, собираешься на меня напасть?! — это прозвучало скорее удивленно, чем рассержено. — Ты что, так и не почувствовала в чем твое предназначение?!
— Хоп! — раздалось позади, и Вера осознала, что кто-то ухватил ее сзади за руки.
Она попыталась вырваться, но держали уж слишком крепко. Вера зашипела:
— Пусти!
Однако невидимый обидчик ее проигнорировал. Вместо этого он обратился к Виктору:
— Я понял, что с ней будут проблемы, когда встретил Михаила Петровича сегодня, — прозвучало достаточно спокойно и уверенно для того, чтобы Вера еще больше испугалась.
Хирург сорвал маску с лица.
— Иннокентий! — произнес Виктор, выставив вперед окровавленную руку и будто бы стараясь этим жестом остановить противника Веры. — Давай без твоих методов! Я все объясню.
Тон хирурга не предвещал ничего хорошего. Поэтому Вера собрала силы и со всей возможной прытью толкнула локтем назад и вверх. Удар оказался точным. Противник ее выпустил, и Вера смогла обернуться. Позади согнулся невысокий мужчина, как палка худой и очень молодой с виду. Кровь алыми каплями капала на пол. Вера разбила в очках одно из стекол, его осколки сейчас тоже лежали на кафеле. Человек был в белом халате, из-под которого выглядывали черные штанины брюк. Он не хирург, в операционную этот врач явился в уличных туфлях, явно демонстрируя презрение к стерильности.
— Это ты зря, — прозвучал одновременно растерянный и расстроенный голос Виктора.
Незнакомец распрямился, и Вера не поняла, как лишилась сознания. Это было похоже на удар током, когда они с этим врачом встретились взглядами. Свет вдруг погасили, и Вера даже не успела подумать, что это все. Страх она ощутила уже когда начала потихоньку приходить в себя. Появились звуки и цвета, а потом она почувствовала запах нашатыря и отпрянула. Над ней склонился Виктор, а сама она лежала на кафельном полу операционной. Хирург помог ей подняться и прислонил спиной к стене.
Когда Вера села и выпрямилась, то вновь разглядела странного доктора, из-за которого упала в обморок. Он занял ее стул, расположенный около наркозного аппарата. Теперь его рассеченная бровь была заклеена пластырем, который уже успел пропитаться кровью, а то место, где в очках стояло разбитое стекло, было замотано бинтом. Выглядел он сердито и строго. Черные как смоль волосы растрепаны. Он напомнил Вере большого грозного ворона, возможно, из-за черных строгих брюк и туфлей, выглядывавших из-под медицинской формы.
— Это наш психиатр, — пояснил со вздохом Виктор, проследив взгляд Веры. — Лучше бы вы познакомились вечером, а не так.
— Я никогда не одобрял вашу с Михаилом Петровичем толерантность, — вступил тот, о ком шла речь. — Попытки обходить острые углы приводят к еще большим проблемам, разве не так?
Виктор вздохнул и поморщился.
— Иннокентий… — начал хирург, но психиатр был не настроен слушать.
Он резко встал и зашагал к выходу.
— Все ждали этого анестезиолога, как чуда господня, — произнес обидчик Веры на ходу. — Слухи про то, что больницу закроют, убивают в вас здравый смысл. Пусть сегодня ты и оказался прав, но в перспективе увидишь свою ошибку.
— Мы еще с ней вдоволь намучаемся! — донеслось уже из-за двери.
Психиатр скрылся в коридоре. Виктор встал на ноги и долго смотрел коллеге вслед, пока Вера, наконец, не нашла в себе силы подняться. Схватившись за косяк, она тоже посмотрела в коридор, но там было пусто.
— Как он это сделал со мной? — слабым голосом произнесла Вера и, кажется, только тогда ее заметил хирург.
Виктор обернулся к ней и посмотрел с сожалением.
— Это… — после первого слова он шумно набрал воздуха в грудь. — Дар, который есть у каждого из нас. Никогда больше не смотри Иннокентию в глаза, если он без очков. Я не лез в эти его психиаторские штучки, просто запомни, это может быть небезопасно.
— Что? — скривилась Вера.
Виктор посмотрел на нее.
— У тебя есть причины сомневаться в моих словах после того, что случилось?
Вера вздрогнула и зябко обняла себя за плечи. Ей было ясно, что она избежала неприятной участи.
— Почему? — с трудом выдавила она.
Виктор еще раз глубоко вдохнул.
— Однажды ты узнаешь, что среди нас есть те, кто допускает разрушение собственных душ и то, что получается из таких людей… страшно. У Иннокентия на это нюх. Обычные сумасшедшие меняются после встречи с ним. А такие как мы, — Виктор посмотрел вперед. — Могут исчезнуть без следа.
Вера снова почувствовала, как хирург положил свою тяжелую руку ей на плечо.
— Но раз он оставил тебя в покое, это значит, что он пришел к тому же выводу, что и мы с Михаилом Петровичем.
— Какому? — Вера обернулась к хирургу.
— Ты наш новый анестезиолог, — улыбнулся он. — И ты первая за много лет, кто утер Иннокентию нос! Из-за своего опыта он считает себя непогрешимым.
С этими словами Виктор повернулся и шагнул обратно в операционную, но Вера понимала, что мир вокруг нее набрал уже достаточный градус безумия. Пора было распутать в этом клубке противоречий хотя бы пару узлов.
— Кто это "мы"? — заговорила она.
Хирург остановился. Его плечи на миг поднялись и плавно опустились. Похоже, он снова вздыхал. Наконец, Виктор обернулся. Его лицо выглядело таким же безмятежным, как и в тот миг, когда он объявил Вере, что она новый ординатор.
— Хранители, — произнес он.
— Чего? — Вера почувствовала, как недоуменно изогнула бровь.
— Все мы когда-то стали врачами, — пояснил хирург. — И… продолжаем ими оставаться, но в несколько ином качестве. Вера… при любой старой больнице неизбежно поселяются такие доктора, когда в ней накапливается достаточно страданий и человеческих страстей. Это происходит естественно. Сама вселенная приводит нас сюда, когда мы и сами, и место одинаково нуждаемся в этом.
— Что же мы делаем? — немеющими губами спросила Вера.
Тогда Виктор подвел ее к девушке, накрытой простыней, и указал на нее.
— Мы с тобой помогаем уйти тем, кому это слишком больно сделать самостоятельно. Это… криминальный аборт. Ей было семнадцать. Побоялась сказать родителям. Она доехала домой с кровотечением и легла спать. Ее обнаружили родители, когда она едва дышала. Бригаду вызвали слишком поздно, тридцать минут реанимации в машине. Истекла кровью и ее признали мертвой на пороге больницы. Я вернул ей то, без чего она не хотела уходить, а ты помогла заглушить боль от потери…
Вера вздрогнула и отпрянула.
— Если такие как мы перестанут работать, в этом месте накопится слишком много дурной энергии. Больные начнут хиреть, у докторов все станет валиться из рук, сотрудников и посетителей будут преследовать несчастья. Те места, где страдают люди без хранителей становятся проклятыми. Михаил Петрович все верно тебе сказал, мы оба сейчас здесь делаем именно то зачем когда-то пришли в медицину — мы помогаем и смягчаем боль!
Вера сделала еще один шаг назад.
— Я не собираюсь отправлять людей на тот свет!
— Да, это выглядит странно, но, Вера, смерть это часть жизни! Ты как врач должна лучше других это понимать!
Хирург протянул к ней руку.
— Я был как ты, когда меня взяли на работу. Поэтому я не решился сразу же сказать тебе правду. Я помню свои переживания. Со временем я осознал важность нашей работы, и ты ее вскоре поймешь.
Вера почувствовала, что ее губы дрожат. Она развернулась и вышла.
Хирург не стал ее преследовать.
— Хорошо! Отдохни и как следует выспись! Завтра поговорим! — донеслось в спину.