Глава 2…Или смерть
Вера спустилась на первый этаж и, выйдя из дверей лифта, остановилась. Ее трясло. И было совершенно неясно, что делать дальше. Она могла просто уйти, но странное чувство говорило ей, что это будет ошибка. По крайней мере, хранители предостерегали ее от этого решения. Вера мучительно посмотрела в сторону приемного отделения. Там были двери наружу.
Навстречу двигалась фигура. Девушка шла довольно странной походкой, создавалось впечатление, будто она кривляется. Доктор была в тошнотворной розовой хирургичке, на шею был закинут ярко-алый фонендоскоп. Шестым чувством Вера поняла, что это она, еще одна хранительница.
"Любовь Ивановна Мирская, врач-кардиолог". Вера уставилась на бейдж, гадая, что ей сулит встреча с еще одной необычной обитательницей больницы.
— Привет! — поздоровалась та.
Любовь была рыжая, полноватая, вся в веснушках, и Вере она не нравилась. Была в глазах кардиолога какая-то степень безумия, которая заставляла быть с ней настороже. То ли это впечатление создавала расслабленная полуулыбка, то ли блуждающий взгляд.
— В мертвяцкой команде наконец-то прибыло, — шире улыбнулась она. — Теперь Витя передохнет. Ему трудновато давалась работа на две ставки. Что ни говори, анестезиолог из него никудышный. А вот хирург замечательный. Мы тебя заждались, Вера!
— Я еще не уверена, что остаюсь, — буркнула Вера.
Любовь нахмурилась.
— Отчего?
— Ваша больница выглядит ужасно и работа в ней неприятная, — выдохнула она.
Кардиолог нахмурилась.
— Наша больница одна из старейших в Москве, именно поэтому здесь так много хранителей. Для тебя этого недостаточно?
Вера выдохнула.
— По-моему я не подхожу вам.
Любовь пожала плечами.
— Об этом не нам с тобой судить. Если захочешь отказаться, устроишь неприятности и нам, и себе.
Вера сосредоточилась на ключах, которые Любовь за кольцо вращала у себя на пальце.
— До завтра подожду. Утро вечера мудренее, — решила Вера.
Кардиолог кивнула ей.
— Хорошо. Я здесь именно поэтому. Витя предупредил, что ты захочешь отдохнуть.
С этими словами Любовь повернулась к Вере спиной и указала вперед.
— Я провожу, — следующим делом кардиолог вынула из кармана смартфон и двумя быстрыми движениями активировала экран.
Вскоре она уже болтала с хирургом.
— Да. Встретила твою, — долетело до Веры. — Идем к флигелю… Пусть поживет там же… Иннокентию трудно помешать… А это ей уже не страшно!
Вера расслабилась, услышав эти слова. Если бы еще выяснилось, что хранители владеют телепатией, это было бы слишком. Этот день уже и так вышел невероятно далеко за рамки привычного и разумного.
Любовь подвела ее к небольшому выкрашенному желтой краской зданию, выглядевшему так, словно его построили в прошлом веке, которое кардиолог называла флигелем. После этого она отперла ключами железную, покрытую серой, кое-где облупившейся краской дверь. Вера без энтузиазма посмотрела на ступени крыльца, вросшие в асфальт.
— Оно старое, — заметив этот взгляд, пояснила кардиолог. — Первоначально служило жилищем для врачей, потом какое-то время тут был терапевтический корпус, теперь первый этаж отдан под хозяйственные нужды. Второй наш. Он считается кафедральным. Мы все сотрудники института кроме прочих должностей.
С этими словами Любовь вошла, пропустила Веру, и захлопнула за ними тяжелую дверь.
В коридоре было темно. Над широкой лестницей, уходившей наверх, тускло светила лампа.
— Разувайся, — Любовь указала на стоявшую у входа банкетку, из-под которой выглядывали несколько пар мужской обуви, аккуратно выставленные в ряд.
Вера скинула свои сабо, мельком подумав о том, что ее настоящая одежда осталась в дежурке хирургического корпуса, скомканная и грязная. Кардиолог указала в темный проход, уходивший направо.
— Там какой-то богом забытый архив. Так что на счет непрошенных гостей можешь не беспокоится. Это отличное место. Психиатр не просто так здесь устроился, он понимает в таких вещах.
Любовь, избавившись от собственной обуви, надела женские тапочки, сиротливо стоявшие у стены, и зашагала к лестнице. Вере пришлось шлепать босыми ногами. Прихожая выглядела прибранной, так что она не стала брезговать.
Наверху оказался такой же коридор, и несколько расположенных по разные стороны от прохода комнат, но уже куда более светлый. Большого занавешенного тюлем окна вполне хватало, чтобы придать помещению вид обжитого. По сторонам висели картины, довольно странные на Верин вкус, но все-таки такой декор казался ей лучше обшарпанных стен.
Любовь довела ее до конца коридора и толкнула большие выкрашенные в белый цвет деревянные двери, расположенные слева перед окном.
— Замка тут нет, — пояснила кардиолог. — Иннокентий собирался устроить здесь кабинет для консультаций и жить в одиночестве. Но Петрович продолжает настаивать на том, что ему нужно общество, которое он, кстати, на редкость не любит, — на этих словах Любовь фыркнула. — Я же просто считаю, что прибрать себе целый этаж слишком жирно. Мы же не в дореволюционной России живем! Так что комната будет твоей, если надумаешь остаться. Внутри есть щеколда.
Вера зашла. Внутри помещение было полным старой мебели. Обстановка что-то смутно напоминала. Так, наверное, выглядели жилые комнаты до Великой Отечественной войны. Даже на круглый, стоявший посередине стол, для полного сходства была накинута вязаная крючком скатерть.
Любовь вроде бы собралась идти, но Веру смущало ощущение невидимого присутствия.
— Это все чье-то? — заговорила она, жестом указав на обстановку.
Кардиолог кивнула.
— И ничего если я буду жить тут?
Любовь вздохнула так, словно давать пояснения для нее было настоящей мукой.
— Не бойся, ей это уже не пригодится.
— А кто была эта она? — настаивала Вера.
Ее начинала раздражать манера хранителей говорить только то, что они считали нужным. Любовь закатила глаза, ухватившись за дверь.
— Прошлая Вара Павловна, — произнесла она скороговоркой. — Витя сказал не очень усердствовать с объяснениями. Но тебе, в самом деле, стоит знать. Мы получаем свои должности… по наследству вместе с именем и фамилией.
— То есть, ты на самом деле не Любовь?
— Да, — кивнула кардиолог. — И тебя, и меня звали по-другому. Но все устроено так, что ты узнаешь свое настоящее имя, только когда придет время уволиться.
Вера глубоко вдохнула, чувствуя, что ей по-прежнему на редкость не по себе. Кардиолог кивнула и продолжила.
— Эту больницу с древних времен хранили Вера, Надежда и Любовь. Первой из нас была Вера, она забирала боль.
— Она тоже была анестезиологом?
— Нет, — рассмеявшись, махнула рукой Любовь. — Делала это как-то иначе. Анестезиология довольно молодая наука, в сравнении с этой больницей, разумеется. Но меняется время, меняемся и мы. Любовь открывает двери в этот мир, я… можно сказать, по сути своей акушер. Есть еще Надя, она, как ты сама, наверное, догадалась для тех, у кого нет шансов. Они с Михаилом Петровичем вроде вас с Витей, только наоборот. Команда жизни.
— А мы… — вырвалось у Веры. — Команда смерти?
Любовь кивнула.
— Но Верой быть почетно. Она была старшая и первая из нас, по крайней мере, прошлая. Вокруг нее вращалась жизнь нашего маленького коллектива, пока в один миг в июне мы не обнаружили, что ее нигде нет. Все порядком переполошились, потому что не знали, что это значит. Ведь обычно перед тем, как уйдет старый хранитель, ему на смену всегда приходит другой, чтобы принять дела. Но новой Веры два месяца не было.
Любовь тяжело вздохнула.
— Мы думали, больнице пришел конец. Это бы для нас всех означало крупные неприятности. Таким как мы непросто поменять место работы. И вот, — раскосые глаза Любови остановились на Верином лице. — Появляешься ты. Мы все состоявшиеся врачи, то есть, умеем без подсказок делать то, зачем попали сюда. У нас еще никогда раньше не было ординатора. Иннокентий и Виктор сегодня поспорили, когда хирург ему о тебе сообщил. Психиатр сказал, что ты выродок, но, похоже, это не так, раз он тебя в покое оставил. А мог бы сжечь тебе мозги. Он иногда нас защищает от всякой гадости.