Однако в середине апреля хранительница вдруг отметила, что у Иннокентия есть тайны. Как-то раз он не позволил ей залезть в свой ноутбук, и когда Вера попыталась настоять, унес в спальню. Хранительница села за компьютер и выяснила, что места на жестком диске стало куда больше — оттуда исчезли какие-то данные. Это конечно могло быть и совпадением, но… Иннокентий был умным человеком. Он что-то скрывал.
Это была Верина больная мозоль. Ее муж стал изменять ей уже через пять месяцев брака. Вера, привыкшая быть неотразимой и лучшей, не могла потерпеть соперничества. Она днями и ночами ломала голову над тем, что сделала не так. Хотя, в сущности, ее мужчина просто был не из тех, кто считал нужным ограничивать себя в желаниях. Сейчас Вера это понимала, но поведение Иннокентия оживило в ней старые страхи. Зачем ему тайны? Хранительница понимала, что в этих отношениях впервые полностью доверилась другому человеку, сделавшись абсолютно беззащитной перед ним. Она была обязана попытаться себя защитить.
Разум твердил Вере, что Иннокентий не стал бы намеренно причинять боль. Но первая же попытка взять контроль над разворачивавшейся в груди пропастью тревоги разбилась о новые факты. Вера взяла банковскую карту спутника, чтобы оплатить сгоревшую микроволновку. У нее все еще было не так много сбережений, а Иннокентий уже не раз настаивал на том, чтобы общее имущество приобреталось на его средства. Им нужно было где-то разогревать продукты. Поэтому Вера выбрала хорошую вещь и заказала доставку. Пришел отчет о списании, и… на карте оставалось около семи тысяч рублей. Куда он дел несколько миллионов?
Вера не стала ничего спрашивать. Это были деньги Иннокентия, она не имела права лезть в его финансы. Возможно, решил сделать вложение? Это было бы разумным объяснением, но Вера не могла удовлетвориться им. Теперь она стала помечать за спутником странности, как делала когда-то с мужем после того как случайно нашла забытое в его машине женское зеркальце.
И больше всего ее насторожили отношения Иннокентия с Ириной, одной из психиатров. После памятного разговора с обществом, спутник отобрал себе троих учеников из тех, кто желал у него поучиться, а таких хранителей оказалось много. Теперь общество собиралось в больнице раз в месяц и состояло уже из двадцати трех человек — это были все московские психиатры.
Ирина единственная из учеников была на первом собрании, она тогда сильнее всех впечатлилась, когда Иннокентий появился в комнате. Вера это четко вспомнила, когда стала тревожиться. Это была красивая и подтянутая блондинка, неизменно носившая пучок, это и строгие квадратные очки придавали ей сходства с учительницей из фильмов для взрослых.
Ирина была сильной, упорной и амбициозной, этим она, безусловно, напоминала саму Веру. За это Иннокентий ее выбрал в ученицы и за три месяца стал воспринимать как преемницу. В конце концов, из трех психиатров именно она осталась работать с Любой, и делала в терапии успехи. Остальные два юноши ей и в подметки не годились. Иннокентий как-то обмолвился в ответ на довольно нейтральный Верин вопрос, что Ирину в их сотрудничестве больше всего привлекает возможность называться продолжательницей дела доктора Курцера. Как и в официальной медицине, она перенимала традиции определенной школы. Ничего особенного. Но Вера не могла игнорировать того, что Иннокентий стал проводить со своей ученицей все больше времени.
Поначалу, когда ему пришлось выделить время на психиатров, спутник сдвинул свои часы работы в отделении. Он теперь приходил в неврологию к семи и покидал ее в четыре. До полшестого он занимался со своими учениками. По два дня на каждого. Всего шесть дней в неделю. В это время как раз возвращалась Вера, и влюбленные уделяли время друг другу. Хранительница не раз отмечала, что Ирина выходит с сеансов с заплаканными глазами, у Иннокентия же всегда было хорошее настроение. Это были какие-то психологические техники, которые мозгоправы тренировали вместе и Вера в это особенно не лезла.
Но в середине апреля она неожиданно задумалась над тем, что Ирина, должно быть, открывала Иннокентию душу. Это ведь могло их сблизить. Когда спутник выделил лучшей ученице дополнительный, третий ранее свободный день, Вера запаниковала. Теперь ей казалось будто Ирина смотрит на нее как-то по особенному, как на соперницу.
Столкнувшись в очередной раз в дверях с этой докторшей, Вера подумала, что была бы не прочь прижать ее к стенке и расспросить о чем они с Иннокентием проговорили целых полтора часа в очередной раз. Но, конечно же, не посмела. Спутник не давал ей поводов усомниться в собственной честности. Если Вера поведет себя как неуравновешенная ревнивица, то сильно его разочарует.
Хранительница зашла в квартиру и закрыла за собой дверь. Иннокентий возился на кухне, готовя себе кофе — после сеансов он всегда делал так, и что-то напевал. Настроение у него, судя по всему, было отличным в отличие от Веры.
Хранительница вошла к нему и залюбовалась спутником. Все-таки, он был именно таким, как Вера всегда хотела. За четыре месяца он благодаря ежедневным пробежкам подтянул физическую форму и теперь полностью соответствовал представлениям хранительницы о человеческой красоте. Рукава рубашки обтягивали сильные руки, он закатал их до локтей, уже не стесняясь собственных шрамов. В конце концов, теперь рубцы на коже были просто историей, вроде поучительной байки, частью прошлого, не больше.
Иннокентий поставил на стол две чашки и разлил по ним ароматный напиток. Он, конечно же, заметил Веру, хоть и слушал плеер через наушники. Собственно, играющей песне-то он и подпевал. Хранительница еще раз подивилась тому, как быстро любовь превратила Иннокентия из старомодного чудака в красивого современного парня. Поистине, лучшая мотивация.
Вера села за стол и положила руки на теплые керамические края посуды. Нет, она просто сходит с ума от мыслей о разлуке, которые вынуждена постоянно игнорировать — подумала она, глядя на Иннокентия. Какой-то садомазохизм, переплетение боли и наслаждения. Анника вообще понимала, что предложила им? Не лучше ли было заставить его уйти? Вера стиснула кружку. Она вообще нормальная раз о таком думает? Иннокентий лучшее, что случалось в ее жизни. Только почему он обречен был в скором будущем ее покинуть?
Психиатр сел напротив, и Вера дотянулась до его руки. Невозможно было насытиться его теплом впрок, точно так же как нельзя было надышаться перед смертью. Это были самые трудные в ее жизни отношения.
Иннокентий вынул наушники из ушей и взглянул на спутницу.
— Как дела? — спросил он.
"Нет, он просто не мог изменять с Ириной", — подумала Вера, глядя в его чистые глаза. Дома Иннокентий не носил очков. И все же…
— А что вы… что вы делаете на сеансах? — произнесла Вера. Ей нужно было знать.
Иннокентий посмотрел в сторону.
— Почему тебе вдруг стало интересно?
Унизительно было признаваться в таком.
— Просто хочу знать, — уставившись в кружку, проговорила Вера.
Иннокентий вздохнул.
— Я позволил им влезть себе в голову, — он улыбнулся. — Да, я девяносто лет такого не делал, с тех пор как этот академик духовных наук, Пытливый, пытался изучать меня. Думал, никогда больше на такое не пойду.
Такие новости Веру совершенно не порадовали. До этого момента она думала, что была единственной, кому Иннокентий открыл душу. В действительности она просто была первой за долгое время…
— Ты… — Иннокентий крепко сжал ее пальцы — догадался. — Вер, это не имеет ничего общего с близостью. Просто способ обучения. На то, чтобы они пришли к этому самостоятельно даже под моим руководством понадобятся годы, а… Любе нужна помощь сейчас. Я не располагаю такими ресурсами. Все, что я могу это передать им свой опыт, прямо вложить в головы. У парней получается плохо, а вот Ирина оказалась очень чувствительной. Она единственная, кто сможет сравниться со мной в будущем… Вер?
Иннокентий коснулся ее подбородка пальцем и немного приподнял голову.