— Я должен был сделать это не так.
На его раскрытой ладони лежало старое потертое золотое кольцо. Лилино.
— Это… предложение? — выдохнула Вера.
— Не совсем. Еще на балу ты верно заметила, что хранители не могут иметь семьи. Это мой ответ. Я уже говорил тебе, что мне не нужна другая женщина. Все это время я принадлежал Лиле, потому что сотню лет назад пообещал быть ее мужем перед высшими силами. Теперь я свободен. Если захочешь связать свою судьбу с моей надолго, возможно навсегда, возьми это обручальное кольцо. Души, поклявшиеся друг другу однажды, обречены когда-нибудь снова встретиться.
Вера взяла кольцо и зажала его в кулаке.
— Но я ведь… была замужем до смерти, — с этими словами она посмотрела на Иннокентия.
— Ты не давала ему обещания. Вы не повенчаны.
Откуда он знал?
Тогда Вера надела кольцо на правую руку и, выдохнув, посмотрела на него. Было что-то жуткое в том, что она добровольно примерила украшение мертвой женщины, черной вдовы. Иннокентий благо в этот миг не смотрел на нее. Психиатр уже рылся в комоде, в том ящике, который обычно запирал на ключ.
Вера обессиленно рухнула в кресло. После очередного путешествия в его воспоминания ее потряхивало от нервной дрожи. Хранительница неотрывно смотрела на теперь уже свое кольцо и вспоминала прошлый брак, если теперь его можно было так назвать. Это была катастрофа. Не проходило и дня, чтобы Вера не жалела о том дне, когда они с мужем подали заявление в ЗАГС. Хранительница, попавшая в семейные отношения, словно в ловушку, думала, что если только ей удастся выбраться, то она больше никогда не свяжет себя подобными узами. И вот… на ее пальце снова блестело золотое кольцо.
Иннокентий даже не дал ей задуматься, делая предложение. Но Вера солгала бы, если бы сказала, что не хотела сохранить их отношения как можно дольше, и ей было наплевать, как называть это. Если нужно было надеть на палец кольцо, она была готова.
Наконец она увидела, чем был занят Иннокентий. Психиатр отыскал в комоде собственное обручальное кольцо. Несколько мгновений он растеряно смотрел на украшение, а потом надел на палец.
— Зачем ты так долго хранил его? — удивилась Вера.
— Обручальное кольцо, — улыбнулся Иннокентий. — Это не то, от чего так просто можно избавиться после смерти. Я запер его в ящике и старался не вспоминать о том, что в следующей жизни буду обречен снова встретиться с Лилей, и хватит ли мне ума с ней расстаться вместо того, чтобы приняться за старое? Я даже не думал, что сумею забрать у нее кольцо. Она имела надо мной поразительную власть, даже мне самому до конца непонятную. Если б не твоя предшественница, я позволил бы ей уйти еще давно. И был бы навечно с ней связан. Она лелеяла надежды снова встретиться со мной, я счастлив, что, наконец, ей отказал.
Вера улыбнулась.
— Это пугало меня даже больше, чем твои заинтересованные взгляды. Но теперь я все исправил.
— А зачем тебе ее фото?
Психиатр поднял брови, но через несколько мгновений сообразил, о чем говорила ему Вера.
— Виктор проболтался и об этом? — следом Иннокентий достал из ящика старую фотокарточку и долго смотрел на нее, а потом протянул Вере.
Это была древняя коричневатая фотография с ажурными краями, немного выцветшая. На ней в кресле в белом свадебном платье сидела Лиля, позади нее стоял Григорий, ее муж.
— Хочешь, выброси ее, — предложил психиатр.
Вера еще какое-то время смотрела на фото и, наконец, осмелилась озвучить:
— Она ведь была тебе дорога?
— Конечно. Я любил жену. Но даже такие сильные чувства со временем перерождаются во что-то новое. Теперь это просто еще одни шрамы.
Тогда Вера поднялась и выкинула фотографию в раскрытое окно. Иннокентий напряженно проследил за ее действиями и выдохнул, поняв, что карточка, должно быть, упала в весенние лужи. Ее больше нет, как и боли воспоминаний. Всегда трудно рвать с прошлым. К этому нельзя полностью подготовиться.
Вера приблизилась к любимому и крепко сжала его в объятиях. А потом весь день они провели в постели, празднуя свой союз.
Глава 17. Как лучше
Наутро Вера к своему удивлению с трудом растолкала спутника. Обычно Иннокентий без проблем вставал по будильнику на час раньше ее, а тут он просто спал мертвецким сном. Когда Вера принялась тормошить его, он всячески отбрыкивался, закрывался подушкой и натягивал на голову одеяло, словно ребенок.
— Послушай, я впервые спал без кошмаров, — наконец признался Иннокентий, разлепив один глаз. — Я имею право понежиться в постели?
Вера отпрянула. Она и понятия не имела. Иннокентий действительно спал очень чутким сном и легко просыпался. Если бы хранительница знала, что ему снятся ужасы!
— Не бери в голову, — улыбнулся психиатр. — Это были последние следы безумия. Теперь я уверен, что со мной все в порядке. И этим я обязан тебе, Вера. Ты исцелила мою душу. Она, конечно, и так была уже ничего, когда мы встретились. Но мне не хватало вдохновения, чтобы отважиться жить дальше.
С этими словами Иннокентий выбрался из постели. Вера молча разглядывала свое обручальное кольцо, вспоминая слова предшественницы, которые видела в ее воспоминаниях. Тот, кто спасет его душу, получит что-то подобное сам. У нее было прескверное чувство, что здесь в этом романе должна была стоять точка. Вера не хотела это заканчивать вообще никогда.
Иннокентий закинул на плечо полотенце и направился в душ. Вера выскочила из постели и, прижавшись всем телом к его спине, зашептала:
— Не уходи. Никуда не уходи, пожалуйста.
Иннокентий аккуратно сжал ее ладони.
— Вера, я всего лишь в душ. Я скоро вернусь, ладно?
И хранительница выпустила. В конце концов, ему почти не было от нее покоя всю прошлую неделю.
Когда Вера уже приготовила для них обоих кофе, Иннокентий заглянул в кухню. Его волосы еще были мокрыми — он спешил.
— Ира зовет, — пояснил он. — Я пойду. У нее возникла какая-то идея на счет терапии. Они с Любой сдвинулись с мертвой точки. Это очень хорошо.
Иннокентий немного помедлил.
— Ты ведь больше не ревнуешь?
Вера взглянула на его кольцо и покачала головой.
— Иди.
Вера вскоре оделась и добралась до отделения. Михалыч естественно не оставил без внимания ее внеочередной отгул. Он долго с прищуром рассматривал подопечную в дверях отделения и, наконец, пропустил внутрь. Вера предусмотрительно прятала руки в карманы. Она так и не решилась перед входом снять кольцо.
Пришлось правой рукой открыть дверь ординаторской, и тут цепкий взгляд реаниматолога выхватил новое украшение. Вера ощутила, как крепкая ладонь легла ей на плечо.
— Я же сказал, что вы поженитесь, — удовлетворенно заявил заведующий. — Но я огорчен, Вера, что ты не позвала на свадьбу коллег.
Хранительница выдохнула. Интерес Михалыча к их отношениям с психиатром выходил за рамки здравого смысла. Он словно единственный из докторов отделения чувствовал, что Вера представляла для больницы нечто более важное, чем обычный врач-стажер, как и Иннокентий. И, похоже, ему нравилось совать в высшие материи свой нос. С таким настроем ведь придет следующим.
— Послушайте, Михалыч, я уже не в первый раз говорю вам, что это не ваше дело, — попробовала предупредить Вера, но старый реаниматолог лишь отмахнулся.
— Для тебя я И-и-игорь Михалыч, Верка!
Вера фыркнула. По отчеству заведующего за глаза звала вся реанимация. Это был отличный мужик, бывший со всем стационаром на короткой ноге. Больница была его жизнью, и Вера не могла не любить этого доктора. Он заботился о стационаре так же, как и хранители. Поэтому она была обязана сказать ему. Хранительница отошла в сторону и отвела Михалыча.
— Слушайте, что я буду говорить, Игорь, — прошептала Вера, опасаясь, как бы ее слова не разобрали другие сотрудники. — Вы совершенно правы, за гранью человеческого понимания существует другая реальность. Вы, видимо, слишком долго смотрели в глаза смерти, так что сумели разглядеть ее. Примите мой добрый совет: возьмите недельный отпуск, езжайте на дачу, устройте шашлыки, рыбалку с детьми и женой. Освободите голову от того, что вы, видимо, сочли великой истиной. Сейчас вы балансируете на грани, и я желаю вам никогда не пересекать ее. Дальнейший интерес к таким как я или Иннокентий Кундих столкнет вас в пропасть. Надеюсь, что вас никогда не призовут в хранители!