— Придется потерпеть, — сказала она умирающей. — Переходить из одного состояния в другое неприятно. Теперь ты прочувствуешь тот ужас, который испытывали твои пациенты, когда ты вводила лекарство. Это расплата. Но я не соврала. Увидимся в загробной жизни. Мне нужен новый доктор, а ты дала обещание прийти в стационар.
Потом хранители увидели подсобку, в которой принимал Иннокентий.
— Я точно должна быть здесь? — буркнула Люба, кутаясь в больничный халат. — Вот прямо с реанимационной койки к психиатру? Думаешь, у меня крыша плохо прибита?
Иннокентий поднял глаза от собственных записей. Блеснули очки.
— Это не моя идея. Веры Павловны. Она наша начальница… Люба, и я бы посоветовал тебе прислушиваться к тому, что она говорит. У нее большой опыт. Как и у меня. Я знаю, что юные хранители…
— Ну и название! — Люба посмотрела в сторону.
— Находятся на грани, — закончил Иннокентий. — Мы оба о тебе позаботимся. Я со своей стороны, а она…
— Она сказала, что ты крайне интересная личность, мозгоправ. Посоветовала как следует присмотреться.
Иннокентий пару мгновений молча смотрел Любе в глаза.
— Может, расскажешь чего в тебе такого особенного? — заявила новая хранительница. — Ну, чтобы завязать знакомство, дружбу… Вы же оба с Верой в этом заинтересованы.
— Это не по правилам, — сказал Иннокентий. — Я твой терапевт. Это значит, что мы будем беседовать о тебе, твоих страхах и чувствах. Я помогу тебе разобраться в них…
— И все? — фыркнула Люба.
— Другие техники более рискованные, — кивнул Иннокентий. — Твое состояние пока не требует того, чтобы я влезал тебе в голову.
Люба фыркнула.
— А ты можешь?
— Вполне.
Тогда она встала.
— Короче, я завершаю сеанс, — определилась Люба.
Иннокентий тоже поднялся.
— Сначала давай поговорим об этом.
Люба пожала плечами.
— Меня интересуют яркие впечатления, — проговорила новая хранительница. — А жевать сопли про то, как меня в детстве не любили, я не намерена. Давай лучше так: ты объяснишь, как становишься сумасшедшим, и я останусь.
Иннокентий оскалился и тронул дужку очков.
— Виктор…
— Нет, — пожала плечами Любовь. — Вера.
Тут уж лицо психиатра отразило неподдельное удивление.
— Она сказала, что если сниму с тебя очки, узнаю много интересного.
Следующим движением Люба сдвинула волшебные очки с его носа.
— Дура… — пронеслось в воздухе, прежде чем оба хранителя застыли, напряженно глядя друг другу в глаза.
Наконец Иннокентий с видимым трудом поднял руку и вернул очки на место. Психиатр уставился в пол. На Любе не было лица.
— Извини, я не знала, — проговорила она. — Я даже не думала, что…
— Жизнь не сложилась не у одной тебя? — процедил психиатр. — Ты понятия не имеешь о том, что чуть было не натворила. Еще немного, я потерял бы контроль, и больница погрузилась бы в шизофренический бред. Не будем продолжать сеансы. Я дам другое средство, как ты и хотела. Лекарства.
— Григорий, я…
Психиатр схватился за ручку.
— Вера говорила, что если я узнаю, кто ты такой, то сумею спасти и тебя, и себя. Извини. Я поторопилась.
— С чего ты взяла, что мне нужно спасение? — отчеканил он. — Держись подальше.
Вера выдохнула. Он сказал Любе то же самое, что и ей однажды.
— Ты очень… красивый, — оставшись в одиночестве, произнесла Люба.
Наконец все погасло, как и в тот раз, когда Вера пыталась спасти Виктора. Люба и Иннокентий стояли друг напротив друга.
— Я столько раз пыталась сказать тебе, что сожалею, — проговорила Люба. — Я не хотела лезть тебе в голову. Просто защищалась. Ты ведь видел это, верно? Гриша, меня всегда отталкивали. В этот раз было еще больнее, чем всегда. Я никогда раньше не влюблялась. Жила, окруженная ненавистью, и только тут смогла расслабиться. Я увидела человека, искалеченного не меньше чем я и при этом такого красивого. Я решила, что стоит попытаться. Она так не вовремя появилась, эта Вера. Вертихвостка, как твоя жена.
Вера ощутила, что крепко сжимает кулаки. Сначала она бросилась в кошмар помогать Любе, но вот теперь уже была готова съездить по роже этой рыжей швабре. Эта девица осмелилась пускать слюни на Иннокентия! Психиатр это понимал. Вера поймала его короткий взгляд: "Не приближайся. Мы оба еще должны попытаться выжить в этом бреду".
— Мне казалось, что Вера ненастоящая, — продолжала Любовь. — Такая как она просто не может… она не спасет, а уничтожит тебя. Я потеряла всякую надежду на то, что в этой жизни хоть что-то бывает правильно. Какое-то время в больнице мне казалось, что действительно существуют высшие силы, которые заботятся о нас. Но увидев обручальное кольцо, я окончательно разочаровалась. Как они могли дать тебе в спутницы копию твоей похотливой женушки?! А ты, идиот, снова повелся на смазливую мордашку! Она же собственными руками вырвет и сожрет твое сердце!
Тьма начинала сгущаться. Вера почти уже физически ощущала ненависть, кружившуюся вокруг нее словно грозовые разряды. Иннокентий схватил Любу за руки и посмотрел ей в глаза.
— Не отводи глаз, — произнес он.
— Мне ведь всегда не хватало лишь немного тепла, — прошептала Люба. — Просто доброго слова, нежного взгляда. Я ведь не претендовала на то, чтобы оказаться с тобой в постели. Она все это присвоила. Почему… ты оттолкнул меня?
— Я покажу тебе, что случилось, Люба. Смотри мне в глаза. Смотри моими глазами…
Все стихло. Иннокентий и Люба недвижно стояли друг напротив друга, не в силах оторвать взгляда. Наконец хранительница стала оседать. Иннокентий подхватил ее под руки и аккуратно положил себе на колени. Призрачный мир рвало в клочья. Сильный свежий ветер разгонял туман ненависти. Вера бросилась к возлюбленному.
— Что ты сделал?
— Показал наш роман, — произнес Иннокентий, не отрывая взгляда от Любы. — Это техника, которую я разработал для Ирины. Вложил ей в голову свои воспоминания. Они дадут ей силы дальше жить…
Психиатр наконец-то посмотрел на Веру. Глаза его казались безжизненными.
— Это значит, что ты больше ничего не помнишь о нас? — испугалась хранительница.
Иннокентий покачал головой и несколько мгновений молчал.
— Нет. Воспоминания не стираются. Но в этот раз, у меня странное чувство. Как-будто… Не знаю, как это назвать… Будто я исчезаю.
Вера упала рядом с ним на колени и обняла за плечи.
— Говори со мной! — взмолилась она, видя, что взгляд Иннокентия становится расфокусированным. — Что случилось, Гриша? Она ранила тебя? Что с ней теперь?
Психиатр покачал головой.
— Я не знаю… Она в обмороке. Люба не хотела причинить мне зла. Вера, это что-то другое.
Девушка рывком подняла голову, заметив, что к ним приближаются несколько фигур. Хранители. Впереди всех шагал Иваныч.
— Помогите ему! — воскликнула Вера, взглянув на Михаила Петровича.
Патологоанатом ответил взглядом, полным сожаления. Он плотно сжал губы и покачал головой.
— Отойди, женщина, — приказал привратник.
— Вы… — начала осознавать Вера.
И тут Виктор крепко схватил ее за руки.
— Не мешай ему, — над ухом произнес хирург. — Так лучше.
— Нет! — воскликнула Вера.
Они пришли за Иннокентием. По правую руку от Иваныча стоял щуплый темноволосый паренек. Новый психиатр. Старому хранителю пришло время уйти.
Привратник встал перед Иннокентием и протянул ему документы.
— Поднимись, дитя, — приказал представитель высшей справедливости.
И психиатр послушно встал на ноги.
— Не думал, что вскоре отпущу тебя, — вздохнул Иваныч. — Признаться, мне даже немного грустно. Столько лет я наблюдал за твоими чудачествами и, похоже, привык. Иди, Григорий Вольфвич Курцер… Для тебя это радостная минута. Ты заслужил себе лучшую участь из возможных — ты восстанешь из мертвых. Редким самоубийцам бывает позволено стереть свою ошибку и вернуться мир живых. Ты получил обратно возможность дожить оставленную жизнь. Будь в ней осторожней, чем раньше.