На какое-то время возмущение затмило все прочие чувства старой служанки. Она даже вытащила руки из карманов и всплеснула ими.
— И не говорите, господин комиссар, настоящий скандал. Конечно, девочке многое можно простить, но это уж слишком…
— И никто не подозревал о намерениях молодых людей?
— Это как сказать… Мы с Франсуа, конечно, делились между собой догадками. Не слепые же. Но кто знал, что все пойдет так быстро!.. А уж хозяйка и в мыслях не держала ничего подобного.
— Хорошо, теперь о другом. Мадемуазель Денизо заявила, что покушалась на свою жизнь и перевернула ялик намеренно… Что вы думаете об этом неудавшемся самоубийстве?
— О! Эта может…
— Тогда, наверное, придумать подобную историю ей тоже по силам?
— Придумать… Хотите сказать, она соврала. Зачем?
— Допустим, чтобы напугать мать.
Страх Маргариты перешел в физическую боль. Она осознала, какую страшную ответственность взяла на себя. И чуть не выкрикнула все, как есть. Она снова сунула руки в карманы, да так глубоко, что чуть не порвала фартук. Нет. Она не имеет права. Тайна связывала ее, невольно делала сообщницей… Флесуа выровнял уголки своего платочка. И спокойно продолжал:
— Господин Фомбье сказал мне, что на ночь все ставни на первом этаже закрываются.
— Так приказала госпожа.
— Давно?
— Да… Как раз два года назад, и с тех пор…
— А дверь вы запираете?
Зачем он спросил об этом? Фомбье ведь наверняка все рассказал.
— Когда как… Если все уже легли, я, уходя, закрываю ее на ключ, чтобы хозяйке или хозяину не приходилось спускаться… А если они еще не спят, то сами защелкивают замок.
— А вчера вечером?
— Вчера вечером я запирала.
— А придя утром, вы обнаружили дверь открытой? — Она кивнула. — Вас это не встревожило?.. Что вы подумали?
— Ну, что кто-то уже выходил в сад.
Вид у комиссара стал еще добродушней.
— Покинуть поместье можно только через ворота… Ограда высокая, я не представляю себе, как госпожа Фомбье могла на нее вскарабкаться…
— Да, только через ворота.
— Тем более что их даже открывать необязательно… Створки низкие, а прутья на них довольно редкие… Парадные ворота… Как вы объясняете отсутствие хозяйки?
— Я… никак не объясняю, господин комиссар.
— Считаете, она просто сбежала?.. Мадемуазель Денизо ведь не раз убегала из «Мениля», значит, и мать могла.
— Да, девочка конечно. Как раз накануне… того несчастного случая господин Фомбье ездил за ней.
Комиссар постукивал ладонью по подлокотнику. Щеки его залил легкий румянец.
— Знаю… Знаю… Но сейчас нас интересует госпожа Фомбье… Скажите, вам никогда не казалось, что у хозяйки кто-то есть?
Маргарита отшатнулась, как будто ей нанесли личное оскорбление.
— Кто-то есть?.. Уверяю вас, господин комиссар.
— Давайте договоримся… Речь может идти просто о друге, хорошем друге… Даже, если хотите, о доверенном лице, советчике… у которого в тяжелую минуту госпожа Фомбье могла бы искать поддержки, убежища…
Снова у Маргариты закружилась голова. Зазвонил телефон, избавив ее от необходимости давать мучительный ответ. Флесуа снял трубку.
— Алло!.. Да… А, это вы, Тьерселен… Слушаю.
— …
— А в бюро по прокату автомобилей были?
— …
— Продолжайте, дружище, продолжайте. — Он повесил трубку и сказал секретарю через голову старой служанки: — Это Тьерселен… Везде пусто.
Маргарита вздрогнула. Она не заметила Маньяра, когда входила. И думала, что они с комиссаром вдвоем в гостиной. Обнаружив тут еще одно лицо, она почувствовала себя обманутой.
— Это господин Маньяр, мой секретарь. Очень молчаливый… — объяснил, улыбаясь, Флесуа. — Так на чем мы остановились?
Маргарита сделала вид, что вспоминает. Но он не стал настаивать на продолжении разговора.
— Ну хорошо, Маргарита Кириу, окажите любезность, скажите своему мужу, что я хочу с ним несколько минуточек поболтать.
Он уже возвращался к креслу, когда телефон снова зазвонил.
— Алло! Да… Кто?.. Полиция…
Реплики комиссара ограничились четырежды повторенным «А!» — спокойным голосом через равные интервалы.
Повесив трубку и не снимая с нее руки, он сообщил:
— Ее только что нашли на скалах. Мертвой.
Фомбье и Сильвен сели в «симку». Фомбье пригнулся к рулю и двигал рычагом с такой силой, как будто это прибавляло скорости машине. Сильвен чувствовал себя как после тяжелой болезни: вялость, мокрый лоб, круги перед глазами. Потянулись первые дома Беноде, нарядные, в цветущих клумбах, возле них стояли машины, груды чемоданов, суетились только что приехавшие отдыхающие. Распахивались закрытые на зиму окна, разбухшие от влажности двери.