— На твоем месте я бы сохраняла нейтралитет. Тем более что она не права… Фомбье сделал тебе прекрасное предложение…
— Ага! Я вижу, куда ты клонишь. — И, решившись, он бросился к двери. — Клодетта!
На улице стало совсем темно. Только на западе еще горела над самым горизонтом, за распускающейся листвой, красная полоска. На террасе было пусто. Сильвен остановился. Вокруг кружили насекомые, из нагретого солнцем сада поднималась волна ароматов. «Наверное, на скамейке», — подумал Сильвен.
Клодетта плакала, обхватив руками спинку. Он тесно прижался к девушке.
— Прошу вас, Клодетта! Выслушайте меня… Я не могу видеть вас несчастной… Я сделаю все, что захотите Клодетта! Я хочу вам кое в чем признаться… Сейчас — да, я по-настоящему люблю вас! Но сначала, не знаю… Я не был в этом уверен… Я скорее притворялся. Это была своего рода бравада. Я был противен самому себе из-за того удара кулаком. Помните?
Она подняла голову, он угадывал ее мальчишеский профиль и блестящий след слезинки возле носа.
— Вы еще не знаете всего, Клодетта… Я же хотел вас оставить! Если бы не подошел баркас… В тот момент я вас ненавидел… И ненавидел Симону. Это она меня заставила… Да что я говорю? Просто спихнула в воду, чтобы я вас спас… Вы для меня были чужой, а я хотел жить… О, как я любил жизнь! И сделал бы что угодно, чтоб только… А потом… Я просто пассивно принимал все происходящее… Вы богаты, а у меня никакого положения… И никогда не было, вот в чем дело. Все, что рассказывала обо мне Симона, — выставки, успех, контракты… все это чушь… Думаю, я вообще ни на что не годен… разве что страдать… и любить вас. Бедный, несчастный художник-неудачник, Клодетта, но он любит вас до безумия… Вот и все! Я уже давно собирался сказать… Да, мне лестно предложение вашего отчима. Поставьте себя на мое место, Клодетта! Я так хочу работать, ни от кого не зависеть… Нет, вы не поймете… Когда-нибудь я все равно должен был вам все объяснить, признаться…
Он сжал виски ладонями, а Клодетта обняла его за шею.
— Сильвен! Прошу вас… Мне страшно…
— Разве вы согласились бы выйти замуж, зная, что ваш жених не до конца честен с вами?
— Господи, к чему это все, Сильвен, бедный вы мой?!
Он отстранился, почти грубо схватил ее за плечо.
— Уедем! Давайте немедленно уедем! Клодетта, клянусь, я не сошел с ума. Мы должны уехать! Куда-нибудь, где никто не сможет нас найти… никогда.
— Нет!
— Что вас держит здесь, Клодетта? Я готов… Готов порвать с прошлым и начать с вами новую жизнь…
— Тише! Слышите?
— Что такое?
— Кажется, кто-то ходит.
— Клодетта! На карту поставлена наша жизнь… наше счастье… Уедем!
— Как вы можете такое предлагать, Сильвен? Чтобы я бросила «Мениль»!.. Без борьбы уступила… этому человеку! Нет! Ни за что! Хотя бы в память о родителях я должна остаться, постараться одержать верх. Фомбье еще не знает, на что я способна. О! На этот раз…
Она поднялась, быстро пошла по аллее. Сильвен за ней.
— Я уверена, здесь кто-то был, — шепнула Клодетта.
Хлопнула дверь, и они встревоженно обернулись.
— Нас подслушивали с террасы, — сказала девушка. — Пошли в дом!
Она взбежала по ступенькам. Сильвен догнал ее, и они вместе вошли в гостиную. Здесь было темно и пусто. Но из столовой доносился какой-то шум.
Оказалось, это Маргарита убирала со стола, переставляла на поднос тарелки.
— Вы никого не видели? — спросил Сильвен.
Старая служанка пожала плечами. С тех пор как умерла хозяйка, она со всеми разговаривала сухо и всегда была в плохом настроении.
— Господина Фомбье видела, — ответила она. — Он захотел пить. Пришел взять бутылку минеральной воды.
— Когда это было?
— Откуда мне знать!.. Недавно. А вам зачем?
— Да просто так, — сказала Клодетта. — Иди!.. Завтра посуду уберешь.
Маргарита окинула молодых суровым взглядом.
— Я что, вам мешаю?
— С какой стати ты станешь нам мешать?.. Иди! Спать ложись. Ты, наверное, устала.
— Дайте хоть закрыть.
Она направилась к распахнутому окну.
— Бесполезно! — твердо произнесла Клодетта.
Маргарита опустила руки.
— Как это — бесполезно? Еще придумала! Ты соображаешь, что говоришь? Хочешь, чтобы…
— Да пусть!
Сильвен наблюдал за женщинами, понимая, что спорят они о чем-то известном лишь им одним. Маргарита медленно покачала головой, развернулась и, ссутулившись, засеменила к вестибюлю. Он угадал, что она перекрестилась на ходу.