— Останетесь жить здесь? — спрашивает он.
— Здесь и в Кемпере, — отвечает Фомбье. — Но сначала я думаю совершить путешествие… Само собой разумеется, вы тоже будете с нами.
Вишневая косточка, отскочив от окна, запрыгала по гравию.
— Ну, я… — прошептал Сильвен. Он повертел веточку сросшихся ягод и надел ее на палец. Задумался. — Я вообще-то…
— Это невозможно! — произносит Симона.
Сильвен отпихивает корзинку, лицо его оживляется.
— Лично я согласен. Ваше предложение — большая удача для нас, господин Фомбье. Никогда в жизни нам так не везло! Сестра заставляет себя упрашивать, но это так, для проформы. Она будет счастлива с вами. И знаете, Симона этого заслуживает! Всю жизнь обо мне думала. Пора подумать и о себе. Я теперь вообще не в счет. Я стал…
— Дураком! — кричит, срываясь, Симона.
— Почему я не могу желать тебе счастья?.. Женитесь на ней, Фомбье, а главное — увезите ее отсюда! Пусть все забудет! Пусть живет!
— А ты? — кидается к нему Симона. — Куда ты собрался?
— Я прекрасно могу прожить один, — отвечает Сильвен. — В сущности, я и жил всегда один! А теперь и подавно, у меня столько причин жаждать уединения…
— Конечно, — согласно кивает Фомбье.
И наклоняется к окну, чтобы взглянуть на часы.
— Ужин, наверное, готов. Пойдемте вниз! Продолжим разговор в столовой.
— Без меня, — откликается Симона. — Я устала. Извините.
Фомбье неуклюже поклонился, взял за руку Сильвена и повел его к двери. Мужчины вышли в коридор и уже начали удаляться. Но тут оставшаяся в комнате Симона окликнула брата:
— Сильвен!
— Да?
— Завтра уезжаем.
Сильвен остановился.
— Пойдемте! — позвал Фомбье.
Они спустились по лестнице, сели за стол. Суп почти совсем остыл.
— Вот характер у этой Маргариты! — замечает Фомбье. — Не желает больше звонить к столу! Накрывает как Бог на душу положит! Ясно, она во всем винит меня.
Все старательно делают вид, что едят.
— Скажите откровенно, Сильвен, — спросил Фомбье, ковыряясь вилкой в тарелке, — ваша сестра действительно собирается завтра уехать?
— Возможно.
— Возможно! Возможно! Как будто вам на это наплевать… Надеюсь, вы все же что-нибудь сделаете. Постараетесь ее уговорить.
Сильвен рассеянно мнет в пальцах комок хлебного мякиша.
— Если она намерена уехать, — говорит он, с трудом сосредоточиваясь, — мы вряд ли сумеем ей помешать.
— И вы уедете с ней?
Сильвен щелчком посылает комочек на другой конец стола.
— Придется!
Молчание. Фомбье отодвигает тарелку, закуривает. За окном пролетает первая за вечер летучая мышь.
Сильвен чувствует страшную усталость. Он пожал руку Фомбье, поднялся к себе, прислушался. У Симоны ни шороха. Может, она плачет? Надо бы постучать, извиниться за грубость. Сколько лет Сильвен всегда делал первый шаг! Он наугад бросил снятый пиджак, попал на стул. Поставил локти на подоконник. Странное ощущение! Словно сегодня окончилось детство, прежняя жизнь больше не в счет. И он в один миг стал стариком…
В столовой курил в одиночестве Фомбье. Он достал из буфета бутылку коньяка. Выкурив одну, тут же взял другую сигарету. Постоял, согревая в ладони маленький бокал. Полюбовался на звезды, большие, подрагивавшие, словно их раскачивал ветер. Не спеша выпил. Несколько раз поворачивался к вестибюлю и находил взглядом самое темное пятно — чемодан возле лестницы. Коньяк обжег язык, но ему было все равно. Ему тепло. Он уже догадался, что все вечера теперь будут походить один на другой, бесконечная цепь вечеров… Он вновь наполнил бокал. Согрел его. Может, решение у него в руке.
Нет, решения нет.
Глава 11
Сильвен отыскал в саду Франсуа. Одетый в выходной черный костюм, он подрезал секатором ветви.
— Видите, господин Сильвен, — извиняющимся тоном произнес старик, — это сильнее меня. Пока есть рядом деревья, цветы, я не могу ими не заниматься!.. Только не ходите во флигель! — Он выпрямился, держа перед собой раскрытую ладонь. — К Маргарите на кривой козе не подъедешь. Ждет не дождется, когда выберемся отсюда. Без конца плачет и бранится. Вот я и ушел в сад, пока нет автобуса. О! И мне, конечно, невесело. Да только мы еще не в самом худшем положении.
— А Фомбье уехал?
— С такой скоростью, что, должно быть, уже в Кемпере! Бедная его машина! Смешно, конечно, но мне ее стало жалко. Как загнанную скотину. Не люблю, когда без надобности терзают технику. Но он всегда такой, не человек, а заводная кукла, господин Сильвен. Правда, забот у него многовато, у бедняги! Мне показалось, он не спит по ночам… и пить начал!