Впрочем, попытка — не пытка, решила я и отправила на «Отважный» телекс с запросом. Ответ пришёл не скоро, лишь через полтора часа, когда я уже прошла через руки бдительных эскулапов из санитарного контроля, благополучно пережила нашествие суровых таможенников и как раз пристыковывала яхту к секции номер 17 станции «Габриэль», где находилась верфь «Веласкес и сыновья». К моему удивлению, это был не отказ: старший помощник, лейтенант-командор У. Василов, по поручению капитана корабля, коммодора М. Конте, сообщал, что моя просьба удовлетворена, и предлагал завтра в 19:15 по орбитальному времени явиться к четвёртому служебному терминалу станции «Ариэль», где меня будет ждать пассажирский катер с эсминца.
До назначенного срока оставалось ещё более суток — стандартных, имеется в виду, поскольку собственные сутки Эль-Парайсо длятся без малого тридцать часов, — так что спешить мне было решительно некуда. Работы на моей яхте должны были начаться лишь на следующий день, поэтому руководство верфи не стало торопить меня с выселением и отвело мне четырнадцать часов (то есть до 7:00 завтрашнего утра) на сборы и консервацию жилых помещений. Девять часов из этих четырнадцати я сладко проспала, затем отправила заблаговременно собранные вещи в камеру хранения, навела порядок в каютах, укрыла всю мебель и бытовые приборы пыле— и влагопоглощающими чехлами, освободила холодильный блок от остатков продуктов и передала в оранжерею верфи два десятка комнатных растений, чтобы о них позаботились в моё длительное отсутствие. Законсервировав и опечатав жилой отсек, я попрощалась со «Скитальцем» на долгих три месяца, вручила кодовые ключи от яхты представителю верфи, а сама села на рейсовый челнок, направляющийся с орбиты на планету.
Впереди у меня было целых одиннадцать часов, и я решила побывать на побережье Эдемского моря, где более трёх лет назад, во время своего предыдущего посещения Эль-Парайсо, я провела самый восхитительный месяц в своей жизни. Именно здесь я повстречала Еву Монтанари, которая оставила в моей памяти глубокий, неизгладимый след.
Вообще-то я слукавила перед братьями Янгами, когда сказала им, что мы с Евой не сошлись характерами. Всё было как раз наоборот: мы с первой минуты отлично поладили и уже через несколько часов чувствовали себя так, будто были знакомы целую вечность. Несмотря на разницу в темпераменте — она сдержанная, необщительная, замкнутая в себе, а я взрывная, неугомонная, беспокойная, — мы оказались на редкость совместимы психологически, вдобавок у нас были очень схожие вкусы, интересы, взгляды на жизнь, и даже «нечитаемость» Евы нисколько не мешала мне понимать её с полуслова, различать все оттенки её настроения, улавливать малейшие движения её души. То обстоятельство, что она была младше меня на семь лет, никак не сказывалось на наших отношениях: в отличие от многих других вундеркиндов, Ева опережала сверстников не только в интеллектуальном, но также в социальном и эмоциональном развитии, и в шестнадцать лет была уже вполне зрелой девушкой. Ну а я — что греха таить — немного недотягивала до своих тогдашних двадцати трёх, так что в этом плане мы были на равных.
За считанные дни я прошла путь от простой дружеской симпатии к Еве до глубокой влюблённости. Только поймите меня правильно — это вовсе не то, что вы могли подумать, особенно если вы мужчина. Я полюбила её как человека, как друга, как сестру, о которой мечтала многие годы. Спустя две недели я поняла, что не хочу расставаться с Евой, и начала подумывать о том, чтобы бросить свои странствия и полететь вместе с ней на Терру-Сицилию. Ева была в полном восторге — она тоже сильно привязалась ко мне, прежде у неё не было ни одной настоящей подруги, и ей очень не хотелось, чтобы я уходила из её жизни.
И вот тогда я испугалась. Ева стала слишком близка мне, настолько близка, что меня так и подмывало рассказать ей о моих необыкновенных способностях. Это желание возникло ещё в первые дни нашего знакомства, а со временем оно превратилось в навязчивую идею. Я боялась, что рано или поздно не удержусь и во всём раскроюсь перед Евой. Сколько я ни убеждала себя в том, что этого делать нельзя, сколько ни силилась обуздать своё безрассудство, сердце моё отказывалось прислушиваться к доводам здравого смысла. Я так устала от своего внутреннего одиночества, так жаждала разделить свою тайну с близким человеком, найти у него поддержку, участие и понимание...
В конце концов я подчистую проиграла борьбу с собой, и от немедленного признания меня удержал лишь отъезд Евы с Эль-Парайсо. Вместе с ней я не полетела, так как не могла бросить свою яхту, а лететь вдвоём на «Звёздном Скитальце» не получалось — в таком случае Ева не успевала к началу занятий в университете. Поэтому мы нежно распрощались, ни на секунду не сомневаясь, что месяца через два, самое большее — через два с половиной, встретимся снова, она отправилась на Терру-Сицилию на рейсовом корабле, а я последовала за ней на своём «Скитальце».
Однако на родину Евы я так и не попала. В её отсутствие я постепенно протрезвела, и меня охватил ужас перед тем, что едва не случилось. Я боялась не того, что Ева, узнав мою тайну, раззвонит о ней по всему миру; нет, я почти не сомневалась, что она будет молчать. Но меня страшило другое — что известие о моих способностях оттолкнёт её от меня, что она станет видеть во мне урода, жуткого монстра, от которого нужно держаться подальше. Такого конца нашей дружбы я не смогла бы перенести. Вместе с тем я полностью отдавала себе отчёт, что на Терре-Сицилии мной опять овладеет соблазн довериться Еве — хотя бы затем, чтобы проверить её чувства, узнать, насколько сильно она привязана ко мне.