Я медленно встала на ноги и убедилась, что со мной всё в порядке, разве что немного побаливало запястье, куда пришёлся удар ногой.
– Рада с вами познакомиться, сэр, – сказала я, возвращая Янгу удостоверение. – Ну, не то чтобы я готова кувыркаться от радости, но всё же меня успокаивает, что вы не грабитель и не убийца.
Он что-то невнятно пробормотал в ответ, взял левой рукой удостоверение и неловко сунул его во внутренний карман своего пиджака. Только тогда я заметила, что его правая рука безвольно свисает вдоль туловища.
– Ах! Так я всё же задела вас?
Янг утвердительно кивнул:
– К счастью, у вас был не пистолет, а всего лишь парализатор.
– На Арцахе ношение смертельного оружия для частных лиц запрещено, – объяснила я, направляясь в угол кают-компании, где находилась аптечка экстренной помощи. – А я привыкла уважать законы.
Ясное дело, я не стала говорить, что с некоторых пор, вне зависимости от местных законов, не ношу при себе оружия, способного убить человека. Пять лет назад я попала в одну переделку и едва не погибла из-за того, что у меня был плазменный пистолет, которым я никак не решалась воспользоваться. А из парализатора я стреляю без всяких колебаний.
Достав из аптечки инъекционную ампулу с синергином, я вернулась к Янгу и сделала ему укол в парализованную руку. Секунд через десять лекарство начало действовать, он пошевелил пальцами, а затем принялся энергично чесать зудевшее предплечье.
– Благодарю вас. Я уже в норме.
– Отрадно слышать, – с некоторым сарказмом промолвила я и опустилась в кресло. – Надеюсь, теперь вы поведаете мне о цели вашего визита?
– Да, разумеется, – ответил Янг, усаживаясь обратно на диван. – Не буду с вами юлить, мисс Ковалевски...
– Не «Ковалевски», а «Ковалевская», – поправила я. – В отличие от бесполого английского, в моём родном языке существуют родовые формы прилагательных. А поскольку я женщина, то извольте произносить мою фамилию соответственно.
– Воля ваша, мисс Ковалевская, – уступил Янг; на окончании он слегка запнулся. – А может, вы позволите называть вас просто по имени – Викторией?
Я безразлично пожала плечами:
– Как хотите. Мне-то что.
– Значит, договорились. Так вот, мисс Виктория, я не стану с вами хитрить, а скажу прямо: мы нуждаемся в вашей помощи.
Вообще-то я ожидала чего-то подобного. Я даже была уверена, что прозвучит слово «помощь». Моя догадка оказалась верна: Янг рассчитывал получить от меня информацию. Возможно, с помощью шантажа.
Ах чёрт! И надо же было такому случиться, что он оказался «нечитаемым»...
– Вы – это Интерпол? – на всякий случай уточнила я.
– Нет, не совсем. Сейчас я выступаю не как официальный представитель организации, в которой имею честь состоять, а как частное лицо – от своего собственного имени и от имени моего брата Лайонела. Мы хотим предложить вам неформальное участие в одном очень важном расследовании.
«Вот здорово! – подумала я с невольным восхищением. – Как лихо он загнул: „принять участие в расследовании”. Причём не как-нибудь, а неформально. Заложи своего папашу, анонимность мы гарантируем, и считай, что ты никого не закладывала, а просто „участвовала в расследовании”. Может, они ещё и почётную грамоту мне выдадут, чтобы я могла повесить её в рамочке...»
Я решительно покачала головой:
– Извините, мистер Янг, но мой ответ будет отрицательным. То, что я не питаю никаких тёплых чувств к отцу, ещё не значит, что мне не терпится увидеть его в тюрьме. Если он угодит в ваши сети, я и пальцем не шевельну, чтобы помочь ему, но и топить его не стану. Мне ни к чему лавры Павлика Морозова – был такой персонаж в истории двадцатого века, и его судьба весьма поучительна. Очень сожалею, что вам пришлось напрасно проделать такой долгий путь.
Несколько секунд Янг смотрел на меня с откровенным недоумением, затем его лицо расплылось в широкой улыбке:
– Вот теперь-то я верю, что вы не читаете мои мысли!
Между нами повисло молчание. Я смотрела на Янга широко распахнутыми глазами, не в силах выдавить из себя ни единого слова. Меня охватила паника. Я не знала, что на уме у моего собеседника, не знала, как реагировать на его реплику – была ли это шутка, просто констатация очевидного факта, или же он что-то подозревал, о чём-то догадывался. По выражению его лица мне трудно было судить, насколько серьёзно он говорит. Я вообще плохо разбиралась в мимике, жестах, интонациях и других внешних проявлениях человеческих эмоций. Для меня такое умение было столь же бесполезным, как для городского жителя способность ориентироваться по следам и добывать огонь с помощью трения. Овладеть подобными навыками, в принципе, нетрудно; вся проблема в том, что при отсутствии постоянной практики они быстро теряются. А за свою жизнь я лишь однажды тесно общалась с «нечитаемым» – но это было недолго, и с тех пор прошло уже три года.
– Что... о чём вы говорите? – сбивчиво спросила я, когда ко мне вернулся дар речи.
– Вы знаете, о чём, мисс Виктория. Нам – мне и Лайонелу – известна ваша тайна.
– Какая?
– Что вы умеете читать мысли.
И снова воцарилось молчание. Моё сердце сжал ледяными тисками страх. Я потрясённо смотрела на Янга, а он смотрел на меня со спокойным, даже каким-то отстранённым любопытством. Я понимала, что он не блефует. Он действительно знал мой секрет. Во всяком случае, подозревал, а теперь убедился, что его догадка верна. Столкнувшись с «нечитаемым», я совершенно растерялась и не смогла надлежащим образом прореагировать на его слова о чтении мыслей. Я с головой выдала себя своим поведением – уж он-то, в отличие от меня, прекрасно разбирался во всех внешних проявлениях чувств и эмоций. Будь разум Янга открыт для меня, этого ни за что не случилось бы. Я бы сразу узнала о его подозрениях и отыскала бы способ развеять их. Ведь даже в самой твёрдой уверенности всегда кроется зёрнышко сомнения – нужно только найти его и дать ему прорасти. Однако мне не повезло: меня заподозрил человек, чьи мысли были для меня тайной за семью печатями...