II. Граф Велазург
Распанаханная до кости спина заживала хуже всего, и день, когда я впервые смогла самостоятельно подняться с кровати и пошатываясь выйти в кухню, стал для моих новых знакомых настоящим праздником. Вела даже не ругалась за то, что я без предупреждения отползла так далеко (шесть метров) от постели. Приходящий в себя после недавних возлияний дед Лукон тут же предложил за это выпить. Согласились многие, даже Вела, которой незамедлительно скрутили кукиш.
Слава богу, про возникновение этой "царапины", как однажды выразился лекарь, никто меня не расспрашивал. Все просто, затаив дыхание, ждали, когда же я стану полноценным человеком… и смогу убраться от сюда. Так мне казалось. Казалось неправильно, и когда я заикнулась, что скоро смогу освободить занимаемое пространство, Авелия всерьёз пообещала меня отшлёпать.
С каждым днём я всё твёрже стояла на ногах. Могла пройтись из комнаты в комнату и даже выглянуть в коридор, хотя долго там бродить мне не позволяли. Через пару дней я перестала вылезать из кухни, постоянно ошиваясь около Веты или бабы Хвени, ставших мне ближе подруг, роднее мамы. Главным делом я ела. Ела всё подряд, что не предназначалось для помоев и хозяйского стола. Меня кормили с утра до вечера, а с вечера до утра я кормила себя сама, тихо пробираясь в кухню и на ощупь отыскивая чего-нибудь съедобного. Иногда вместе со мной на "дело" ходила Альбина — большая любительница набить пузо за чужой счёт. Тогда мы громили не только графскую кухню, но и примыкающую к ней кладовку, лопая припасённое на зиму вяленое мясо, колбасы, всевозможные соленья и томящуюся в бочках квашеную капусту. Обычно дрыхнущий здесь же на лаве Лукон иногда просыпался, ругался, рассматривая жрущую девку, и махал на меня рукой. Набив желудок, я отправлялась на покой, но уже спустя полчаса голодное бурчание в животе заставляло меня вновь отправиться на охоту за куском ветчины или сыра.
— Что ж, вполне сносно, — заключил Климент, разглядывая бугрящуюся багровую метину на моей спине, протянувшуюся от поясницы до плеча. Я облегчённо вздохнула. — К сожалению, шрам останется, Жаль, что не было возможности обработать его раньше. Всё-таки шесть дней — слишком большой срок, чтоб зашивать. Это просто удача, что вы не занесли никакой инфекции. — От неприятного слова лекаря передёрнуло. — Откуда, вы говорите, он у вас, моя дорогая?
— А я и не говорила, — буркнула я, стараясь не смотреть на любознательную носатую фигуру.
Лекарь неопределённо пожал плечами: мол, не хочешь говорить, никто тебя не заставляет, собрал инструменты и поволок Веле кипятить… чистоплюй!
Я как раз успела подцепить последний крючок и прилизать взлохматившиеся непокорные вихры, когда в дверь робко поскреблись. Заглянула хитрая физиономия Льва, явно замышляющая очередную пакость, заметила растрепанную меня, смутилась, но тут же робко протянула кусок пирога с потрохами и стакан молока. Я величественно приняла подношение и позволила мальцу проскочить в винный погреб (в последнее время специально для него у меня была установлена своеобразная таможня, требующая определённой мзды за разрешение спуститься в подвал и там побезобразничать).
— Марыля? — В щель между косяком и дверью просунулся конопатый нос Велеты. Увидев, что я уже оделась и даже доканчиваю кем-то принесённый пирог, она прошла внутрь, споткнулась об Альбину. — Тебя там…
— Что меня там?
— Господин хочет тебя видеть. Вот, — смущённо добавила она.
Сердце ухнуло в пятки. Конечно, господин! В отличие от слуг, которым, собственно, я не мешала и чьим гостеприимством не пользовалась, граф имел полное право меня выгнать, как только я пойду на поправку. Спасибо, что вообще пустил на порог. А врач уже должен был сообщить о моём в целом нормальном самочувствии.
В кухне меня встретила непривычная давящая на уши тишина. Все смотрели на меня, как на покойника, которого провожают в последний путь. От подобного похоронного настроения мне стало не по себе. Чтоб как-то поднять настроение хотя бы себе я достала из вазочки яблоко и аппетитно им захрустела.
— Пойдём, — Авелия взяла меня за руку похолодевшими пальцами и увлекла куда-то в переходы замка.
Мы шли минут десять и всё это время Вела доставала меня нудными наставлениями: глаза не подымать, руки держать перед собой, голову смиренно опустить, отвечать коротко, не лгать и т. д. и т. п. Я перестала слушать её уже на второй минуте, разглядывая убранство комнат: ничего сверхбогатого или кричащего. Граф Велазург не купался в роскоши, хотя в комнатах находились предметы старины, а мебель сплошь состояла из дорогих пород древесины. Громоздкие балдахины, позолота, дорогие ковры — всё это имелось в достатке, но ощущение заброшенности и некоей неряшливости витало в воздухе. Прямо перед нами пробежала толстая наглая крыса, потом Авелия рукавом смела с подоконника паутину. Мы прошли трюмо, забранное простынёй. Доски под ногами тревожно заскрипели.