— Обновить его?
По голосу ясно, что ему ужасно не хочется, но если я попрошу — сделает.
А я стою столбом, вперившись взглядом в мешанину дрожащих пикселей, которые вот-вот совсем исчезнут. Незачем обновлять изображение — я и так знаю, кто он такой.
Джуд.
Возникший передо мной парень, голландский живописец девятнадцатого века по имени Бастиан де Кул, в нынешнем столетии родился Джудом.
Я протягиваю руку — схватиться за что-нибудь, а то меня ноги не держат. Схватиться не за что, и только Деймен мгновенно оказывается рядом со мной.
— Эвер!
Его отчаянный крик звенит у меня в ушах, руки подхватывают меня и держат так надежно, что я сразу чувствую себя в безопасности, будто вернулась домой. Он материализует мягкий бархатный диванчик и усаживает меня. Смотрит испуганно. Он совсем не хотел довести меня до такого.
А я, не смея вздохнуть, заглядываю ему в глаза. Мне страшно: вдруг что-то изменилось после того, как правда вышла наружу. Ведь теперь мы оба знаем, что для меня не всегда существовал только он один.
Был кто-то еще.
И сегодня я с ним знакома.
— Я не… — Мотаю головой, смущенная, пристыженная, словно я невольно предала Деймена, словно я специально разыскала того, другого. — Я не знаю, что сказать. Я…
Деймен касается моей щеки, привлекает меня в объятия.
— Не надо так думать, — говорит он. — Ты ни в чем не виновата. Слышишь? Ни в чем. Это просто карма. — На несколько секунд замолкает, а его взгляд не отпускает меня. — Так сказать, незавершенное дело, вот и все.
— Что тут может быть незавершенного? — Начинаю догадываться, к чему он клонит, и вот уж этого я никак не желаю. — Больше ста лет прошло! Ты сам сказал, все закончилось, не успела краска…
Договорить не удается. Деймен качает головой, дотрагивается до моей щеки, плеча, колена.
— Я в этом уже не так уверен.
Я смотрю на него, борясь с желанием рвануться прочь. Хочу, чтобы он замолчал. Хочу уйти отсюда. Мне здесь больше не нравится.
— Видимо, я вам помешал. — Его лицо стало жестким, осуждающим, хотя осуждает он только себя самого. — Видно, у меня привычка такая — вмешиваться в твою жизнь и все решать за тебя. Навязывать тебе судьбу… — Деймен стискивает зубы. Взгляд его тверд, и только губы чуть дрожат, выдавая, чего ему все это стоит. — Судьбу, которая не была тебе предназначена.
— О чем ты говоришь?
Я кричу, потому что чувствую энергию, облекающую его слова, и знаю, что дальше будет еще хуже.
— Разве не очевидно?
Свет в его глазах дробится на миллионы осколков — калейдоскоп тьмы, который невозможно склеить заново.
Деймен поднимается с диванчика одним стремительным движением, заполняя пространство передо мной. Пока он снова не заговорил и не испортил все окончательно, я выпаливаю:
— Это просто смешно! С начала и до конца! Сама судьба сводила нас вновь. Ты сам говорил — мы с тобой две половинки! Я знаю, так всегда бывает — если двое суждены друг другу, они будут встречаться опять и опять, наперекор всему!
Я хочу взять его за руку, а он отступает, и мне не дотянуться.
— Судьба? — Голос Деймена звучит жестко, взгляд холодный, но все это нацелено внутрь, на самого себя. — Да я всю землю обшарил, разыскивая тебя, и не один раз! Это, по-твоему, судьба? Я не мог остановиться, пока не найду тебя! — Он смотрит мне прямо в глаза. — Эвер, скажи, это судьба? Или попросту принуждение?
Я хочу ответить, раскрываю рот и ни одного слова не могу выдавить. Деймен вновь подходит к портрету красивой и гордой девушки, чей взгляд обращен к другому.
— Я ничего не хотел знать. Четыреста лет убеждал себя, что это и правда наша судьба, что мы с тобой предназначены друг для друга. Но когда увидел тебя после работы, я почувствовал — что-то изменилось в твоей энергетике. А вчера вечером я все понял.
Я смотрю на его спину, решительный разворот плеч, на его стройную, мускулистую фигуру. Вспоминаю, как странно он себя вел. Теперь все стало понятно.
— Как только увидел его глаза, я понял. — Он оборачивается, и наши взгляды встречаются. — Скажи мне правду, Эвер. Разве с тобой было не то же самое?
У меня комок застрял в горле. Хочется отвести глаза, но я знаю, что нельзя. Деймен поймет неправильно, он решит, что я хочу что-то скрыть. Вспоминаю, как Джуд застал меня тогда в магазине — как стучало у меня сердце, и щеки горели, а в животе происходило какое-то странное трепыхание. В один миг я совершенно расклеилась. Все из-за того, что зеленые, как море, глаза Джуда встретились с моими…
Это же не значит…
Не значит ведь…
Неужели?
Я встаю, делаю шаг вперед. Нас с Дейменом разделяют всего лишь несколько дюймов. Я хочу успокоить его, успокоить себя саму. Любым способом доказать, что все это ничего не значило.
Но мы в Летней стране. Здесь мысли — энергия. А мои мысли, боюсь, он только что увидел.
— Ты не виновата, — говорит он хрипло. — Пожалуйста, не мучай себя.
Я засовываю руки в карманы, пихаю их как можно глубже, чтобы хоть чуточку вернуть себе устойчивость в ставшем вдруг таким шатким мире.
— Знай, мне очень жаль. И все же… — Он встряхивает головой. — «Жаль» — это слишком слабо сказано. Ты заслуживаешь лучшего. Боюсь, теперь я могу сделать только одно. Чтобы все исправить, нужно…
Голос у него срывается. Я запрокидываю лицо, так что оно оказывается вровень с лицом Деймена. Мы стоим почти вплотную друг к другу. Малейшее движение — и просвета между нами не останется.
Я уже готова качнуться к нему, и тут он отступает. Взгляд твердый, лицо застыло. Он считает, что мне необходимо его выслушать.
— Я отойду в сторону. Это единственное, что я сейчас могу сделать. С этой минуты я больше не вмешиваюсь в твою жизнь. Отныне ты, и только ты, будешь решать свою судьбу.
У меня в глазах все расплывается, в перехваченном горле становится горячо. Он же сейчас говорил не о том, что я подумала?
Не о том, правда?
Вот он стоит передо мной, мой суженый, любовь многих моих жизней, единственный, у кого я могла искать защиты. И сейчас он меня покидает.
— Я не имел права вламываться в твою жизнь, не оставляя тебе возможности выбора. А знаешь, что хуже всего? — В его глазах — такое отвращение к себе, что тяжело смотреть. — У меня даже не хватало благородства, не хватало мужества играть честно. Я пускался на хитрости, использовал любые возможности, чтобы уничтожить соперника. Я не могу изменить прошлое, не могу забрать навязанное тебе бессмертие… И все-таки я надеюсь, что, отойдя в сторону, я дам тебе крохотную частичку свободы, чтобы ты могла выбрать.
— Между тобой и Джудом? — У меня голос истерически повышается.
Пусть он скажет, наконец! Пусть скажет! Хватит этих плясок вокруг да около.
А он молчит, и в обращенном на меня взгляде — бесконечная усталость.
— Так вот, нечего тут выбирать! Нечего! Джуд — мой начальник по работе, я его ни капельки не интересую, и он меня — тоже!
— Значит, ты не видишь того, что вижу я.
Деймен произносит это как непреложный факт. Тяжелый, неподъемный факт.
— Как ты не понимаешь? Я вообще ничего не вижу кроме тебя!
Перед глазами все плывет, руки дрожат, а внутри — ужасная пустота, словно каждый вдох может стать последним.
А Деймен опять высвечивает передо мной картину. Она сияет так ярко, что невозможно сделать вид, будто я ничего не замечаю. Но Деймен ошибается — эта девушка для меня незнакомка. Пусть когда-то моя душа жила в ее теле, сейчас мы с ней чужие.
Я хочу объяснить это Деймену, а слова не идут. Только отчаянный крик моего разума, означающий «пожалуйста, не надо» — долгий, несмолкаемый.
— Я никуда не исчезну. — Деймена не тронула моя мольба. — Я всегда буду где-нибудь поблизости. Буду чувствовать тебя и постоянно оберегать. Что до всего остального… — Голос у него печальный, но решительный. — Прости, я больше не смогу… Нельзя…