— А почему живопись бросил? По-моему, это прекрасный способ составить хронику неестественно долгой жизни.
У меня уже голова идет кругом от всего этого!
Деймен кивает.
— Беда в том, что мои работы прославились. Я был в упоении, как ты можешь себе представить, и упивался своим упоением. — Он смеется, качая головой. — Я рисовал, как безумный, не отходил от холста, ничто другое меня не интересовало. Я собрал огромную коллекцию, которая привлекла ко мне общее внимание, прежде чем я наконец спохватился. А потом…
У меня сжимается сердце, когда я вижу образы, возникающие у него в голове.
— А потом был пожар, — договариваю я шепотом и вижу, как яростное рыжее пламя взметнулось в ночное небо.
— Все сгорело, — кивает Деймен. — И я тоже — по крайней мере именно так это выглядело.
Я судорожно втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы и, встретив взгляд Деймена, не знаю, что сказать.
— Пожар еще не потушили до конца, а я уже уехал, путешествовал по Европе, нигде подолгу не задерживаясь, как бродяга, как цыган. Даже имя сменил несколько раз, пока прошло достаточно времени и люди начали забывать. В конце концов поселился в Париже. Там мы с тобой впервые встретились… Остальное ты наешь. Но, Эвер… — Он смотрит мне в глаза и явно не хочет говорить, и все же сказать необходимо, хотя я уже знаю, что сейчас услышу. — Все это означает, что когда-нибудь — и довольно скоро — нам с тобой придется уехать.
После того, как он это сказал, мне уже трудно понять, как я раньше сама не сообразила. Это же так очевидно! Прямо-таки бросается в глаза. А я ухитрялась ничего не видеть. Притворялась, что со мной будет по-другому. Как люди все-таки умеют обманывать самих себя…
— Я думаю, ты уже не будешь становиться старше. — Деймен гладит меня по щеке. — Поверь, пройдет не так много времени, и твои друзья начнут это замечать.
— Я тебя умоляю! — Отчаянно пытаюсь шуткой разрядить мрачную, гнетущую атмосферу. — Позволь тебе тнапомнить: мы живем в Калифорнии! В штате, где пластическая хирургия — норма жизни. Здесь никто не стареет. Никто, правда-правда! Да мы еще его лет можем оставаться такими, как есть!
Я смеюсь, а заметив, как Деймен на меня смотрит, понимаю, что моя шуточка не к месту. Дело слишком серьезное.
Я плюхаюсь на скамью в центре зала и прячу лицо в ладонях.
— Что я Сабине скажу? — шепчу я.
Деймен садится рядом, обнимает меня за плечи, и от этого становится чуточку легче.
— Я же не могу изобразить собственную смерть! В наши дни несчастные случаи расследуют немножко более тщательно.
— Подумаем об этом, когда придет время. Прости, я должен был раньше тебе сказать.
Я смотрю в его глаза и понимаю, что это ничего бы не изменило. Вспоминаю тот день, когда Деймен впервые рассказал мне о бессмертии. Он честно предупредил, что я никогда не смогу перейти через мост, никогда не увижу родителей и сестру. А я все равно согласилась. Отгоняла от себя мрачные мысли. Думала — как-нибудь найду лазейку, сумею обойти запрет. Готова была в чем угодно себя убедить, лишь бы только быть с ним вечно. И сейчас ничего не изменилось.
Хоть я и не представляю, что скажу Сабине и как объясню друзьям наше неожиданное дезертирство, в конечном итоге я хочу только одного: быть с Дейменом. Иначе моя жизнь не будет полной.
— Нам будет хорошо, Эвер. Обещаю. Ты ни в чем не будешь испытывать нужды и никогда больше не будешь скучать — особенно когда поймешь бесконечные возможности всего сущего. Правда, тесных связей у нас с кем не может быть, кроме как друг с другом. Тут ничего не поделаешь. Нет никаких «лазеек». Это просто неизбежность.
Я киваю, глубоко вздохнув. Когда мы только познакомились, Деймен сказал, что плохо умеет прощаться.
Он улыбается в ответ на мои мысли.
— Вот-вот. Кажется, что, когда привыкнешь, станет лучше, но лучше не становится. Обычно я стараюсь просто исчезнуть, чтобы вообще обойтись без прощаний. Так легче.
— Тебе, может быть, и легче, а тем, кто остается?
Деймен, кивнув, поднимается на ноги и тянет меня за собой.
— Что тут скажешь? Я жалкий эгоист.
— Я не это хотела сказать! Просто…
— Пожалуйста, не надо меня защищать. Я знаю, что я такое. По крайней мере таким я был раньше.
Он ведет меня прочь от картин, ради которых пришел, я еще не готова уходить. Человек, который, как Деймен, отказался от своей главной страсти, вот так просто взял и все бросил, заслуживает второго шанса. Я выпускаю его руку, зажмуриваюсь и материализую громадный холст, набор кистей, палитру с множеством красок и все, что еще может понадобиться художнику. Тороплюсь, пока Деймен не успел меня остановить.