На это он сказал только:
— Ты не должна сейчас думать о путешествии, Луиза. Тебе надо отдыхать. Останься с нами до конца лета. Кстати, уверен, моя мать будет на этом настаивать. Ей очень жаль, что твоя поездка в нашу страну оказалась столь неудачной. Во всяком случае, ты ей очень нравишься. Она только возражала против того, чтобы ты стала ее снохой.
— Твоя болезнь, очевидно, повлияла на твой мозг, сказала я.
Этой жестокой репликой я наконец-то испортила его хорошее настроение. Лицо у него потемнело, и я испугалась, что за этим последует один из его припадков.
— Твоя мать права, тебе не следует жениться и иметь детей. Я очень рада, что у меня не будет от тебя ребенка.
Он повернулся и быстро вышел из комнаты, хлопнув дверью, а я осталась на кровати, и слезы струились по моим щекам.
Я сама не понимала, как могла быть такой мстительной и в то же время совершенно сбитой с толку. Я начала подозревать, что поездка Отто в Копенгаген была вымыслом. На самом деле он, возможно, побывал в Драгоре, где встретился со священником, и уничтожил все следы нашего брака.
Не удивительно, что следующим моим посетителем оказался доктор, который сказал, что герр Винтер обеспокоен состоянием моего здоровья. Он пощупал пульс, поинтересовался, не вернулась ли головная боль, посветил лампочкой в мои глаза.
— Что, я уже схожу с ума? — саркастически поинтересовалась я.
Я никогда раньше не слышала такой безобразной воинственности в собственном голосе. Что ж, такой мне придется быть до тех пор, пока я не заставлю поверить в мою историю.
— Думаю, вы слишком перевозбуждены. Это и не удивительно после того, что произошло. Сейчас, если вы примете две… — пробормотал доктор, вытряхивая таблетки из бутылочки.
Я отвела его руку.
— Мой ум так же ясен, как и ваш. Я фру Винтер, как бы невероятно это ни звучало. А расстройство психики поищите у моего мужа. Он совсем но тот человек, за которого я выходила замуж. Или, скорее, я просто не знала человека, с которым вступила в брак. Доктор, это Отто сошел с ума, а не я.
— Да, да, возможно.
Я посмотрела в его невозмутимые глаза и поняла, что он просто не принимает мои слова всерьез.
— Пожалуйста, будьте умницей и примите эти таблетки, мисс Эмберли.
— Я не мисс Эмберли!
— Вы проспите около двенадцати часов и утром будете чувствовать себя значительно лучше, уверяю вас.
Я машинально положила руки на живот и резко спросила:
— Доктор, Отто сказал, что у меня никогда не будет детей. Это правда?
— Возможно, но необязательно. Вернувшись в Лондон, вы сможете проконсультироваться у хорошего специалиста. У него может быть другая точка зрения.
— Доктор, но почему же Отто задал вам этот вопрос, если я не его жена? Ведь это вопрос мужа!
— Или человека, собирающегося им стать. По крайней мере, так я понял герра Винтера.
Я потерпела поражение, поэтому покорно приняла таблетки и закрыла глаза. Доктор обещал мне двенадцать часов сна. Я уже почти погрузилась в желанную дремоту, когда вдруг услышала какое-то движение около моей кровати и услышала, как Бригитта говорит на своем ломаном английском:
— Вам следовало бы поговорить с Хельгой Блом, фрекен.
С трудом открыв глаза, я попыталась сфокусировать взгляд.
— Но где я могу найти ее?
Мне послышалось, что она ответила: "В башенной комнате", но, по-видимому, это мне просто послышалось. Эта комната была заперта, и только призраки жили там.
И все-таки серьезный маленький доктор оказался прав, утром я действительно почувствовала себя лучше. Достаточно хорошо для того, чтобы встать, одеться и спуститься вниз, но фру Доротея и Дина воспротивились этому. Они пришли навестить меня после завтрака.
— Вам в самом деле стало лучше, Луиза? — спросила Дина. — Выглядите вы хорошо. Глаза снова блестят. Я очень рада вашему выздоровлению, потому что хотела бы задать вам тысячу вопросов относительно Лондона. Бабушка говорит, что я смогу поехать туда, когда мне исполнится девятнадцать. Возможно, я навещу вас.
Мое радостное настроение сразу же улетучилось.
— Но я буду здесь!
— Вы можете оставаться в Монеборге, сколько вам захочется, — засмеялась фру Доротея. — Но ведь это будет только через два года. Боюсь, мы наскучим вам за это время.
— Я останусь здесь до тех пор, пока не получу развод, — упрямо заявила я. — Как с этим в Дании?
Дина наклонила свою прелестную головку и сказала:
— Мы с Нильсом говорили об этом, Луиза. Нам кажется, что англичане более щепетильно относятся к подобным вещам. Я имею в виду любовную связь до женитьбы. Мы, датчане, проще смотрим на это.
— И поэтому предполагаете, что мое обручальное кольцо существовало только в моем расстроенном воображении?
— Конечно. Вы собирались родить ребенка и подсознательно хотели уже носить обручальное кольцо.
— Думаю, Дина права, — мягко заметила фру Доротея.
Усилием воли я сдержала себя.
— Но у меня есть обручальное кольцо. Отто просил меня спрятать его в моей сумочке до тех пор, пока мы не поженимся вновь в церкви Монеборга. Мне не следовало слушаться его. Но я это сделала. А теперь кольцо потерялось. Или украдено.
— Но кто мог украсть его? — поинтересовалась фру Доротея, и в ее голосе почувствовался прежний холодок.
— Откуда я знаю? Возможно, одна из этих старух. Но скорее всего, сам Отто. После аварии он довольно долго оставался со мной наедине, пока не прибыла помощь.
— Но зачем это папе?
— В самом деле, Луиза, кто может поверить, что вы поженились, если носили обручальное кольцо в сумочке? Я готова согласиться, что вам оно понадобилось для того, чтобы поселиться в одном номере в гостинице. Мне не надо говорить, что мой сын не святой, но…
Пусть мне не верят. Я не отступлю. Я должна отыскать свое кольцо. Только его находка может ослабить позицию Отто.
— Ну вот, Луиза, вы снова разволновались, — упрекнула меня Дина. — Мы должны дать вам возможность отдохнуть. Может, вам что-нибудь нужно?
— Я хотела бы увидеться с Эриком, если можно.
— Жаль, но он уехал сегодня утром. Вернулся в свой офис. Он и так оставался здесь слишком долго. Он должен присутствовать на торжественном открытии одного из своих зданий. Дядя Эрик становится очень известным, Луиза.
— Значит, какое-то время он будет отсутствовать? — Я почувствовала совершенно необъяснимую грусть.
— Да, он не очень часто бывает в Монеборге, правда, бабушка?
— Но у него же здесь собака, — пробормотала я.
— О ней заботится Нильс. Анне хорошо здесь.
После их ухода я обнаружила, что, похоже, любой разговор с кем-либо в Монеборге приводит к тому, что я все больше расстраиваюсь. Эрик был единственным человеком, способным успокоить меня и снять напряжение. Я почувствовала себя одинокой и несчастной. Мне казалось, что я смогла бы убедить Эрика в правдивости моей истории, но для остальных требовались неопровержимые доказательства. И мне следовало раздобыть их, хотя бы потому, что я не собиралась становиться "двоемужницей", так же как и одинокой, отвергнутой женой.
К тому же я горела жаждой мести. Какие бы чувства я ни испытывала к Отто раньше, сейчас одна мысль о его предательстве заставляла меня кипеть от злости и возмущения. Как могла скрываться такая дьявольская, лживая натура за сияющими голубыми глазами? И у меня возникла твердая уверенность, что наш брак не единственный его тайный проступок. Я вспоминала намеки старух. Бедная Кристина, больная, несчастная узница, запертая в башенной комнате с Хельгой Блом… Я сползла с кровати и начала одеваться. Слабость делала меня неуклюжей, в глазах стояли слезы бессилия. Мне казалось, что я никогда не смогу одеться и подняться по лестнице без посторонней помощи. Но это была идеальная возможность заняться розыском, в то время как все считали, что я лежу в постели.
Но как отыскать Хельгу Блом? В башенной комнате… Именно эти слова я услышала от старой Бригитты. Возможно, мне только показалось это. Но так или иначе, а мне следовало подняться по лестнице туда.