На подъезде к замку Нильс остановил машину и показал мне странные каменные изваяния лиц, украшающие высокие стены, окружающие замок.
— Это изображения врагов семьи Винтер. Они сохранены для напоминания последующим поколениям. Когда я был маленьким, няня пугала меня рассказами о том, что происходило в подземной тюрьме замка.
— Но это было так давно!
— Да! Но мы остались все той же семьей Винтер.
Замок, залитый лучами солнца, выглядел таким мирным, и мне в голову пришла странная мысль, что он похож на Отто — под его спокойствием и безмятежностью прячется мрачное нутро.
— Бабушка любит Монеборг, — заговорил Нильс. — Она приехала сюда юной невестой, ей исполнилось всего семнадцать. Дедушка умер много лет назад. Я никогда не встречался с ним. Но, думаю, он был одним из "хороших" Винтеров.
— У него не было эп… болезни Винтеров?
— Была. Но он все равно оставался хорошим. Как дядя Эрик. Когда я женюсь, у меня тоже будет хороший сын.
В его словах звучал оптимизм, свойственный молодости. Теплые лучи солнца падали на мое лицо, и я в первый раз порадовалась, что мое нерожденное дитя никогда не появится на свет.
Чувство безмятежности, возникшее у меня после прогулки с Нильсом, продолжалось весь вечер. В первый раз со времени аварии я настолько хорошо чувствовала себя, что спустилась вниз к обеду. К счастью, Отто не пришел, и поэтому Нильс и Дина вели себя весело и непринужденно, и даже фру Доротея выглядела добродушной. Я видела, какой могла бы быть жизнь в этом замке, если бы исчезли мешающие ей тени. Фру Доротея захотела показать мне из окна гостиной озеро, освещенное лучами заходящего солнца. Нильс включил граммофон, и они с Диной начали танцевать: оба такие красивые с белокурыми волосами и великолепными фигурами. Фру Доротея легко похлопывала ладонями в такт музыке.
— Мы с мужем любили танцевать, — сказала она. — И устраивали чудесные балы. Когда Нильс объявит о своей помолвке, нам придется превратить оранжерею в бальный зал. Он, конечно, будет не тот, что прежде, но…
— Нильс собирается жениться?
— Вопрос еще не решен, но, я думаю, скоро мы объявим о помолвке. Невеста очень милая девушка из Оденса. Ее зовут Лизелотта.
— А ей известно о болезни Винтеров? — не могла не спросить я.
Фру Доротея сжала губы.
— Нет. И в этом нет никакой необходимости. Она будет очень подходящей хозяйкой Монеборга.
Итак, момент настал. Мне пришлось нарушить мирное течение вечера.
— Но хозяйка Монеборга я!
11
Я не видела Отто до самого отъезда из Монеборга.
Все твердили, что мне еще рано путешествовать. И действительно, я все еще чувствовала слабость и страдала от головных болей. Но я больше не могла оставаться в двусмысленном положении. Моя последняя жалкая попытка утвердить себя потерпела неудачу. Это произошло, когда я попросила, чтобы мне дали возможность увидеться с Эмили, с которой я разговаривала в саду в день приезда.
Старушка получила удовольствие от того, что ее пригласили в господскую часть замка. Она согласилась выпить кофе вместе с фру Доротеей, и ее острый подбородок вздернулся вверх, демонстрируя, что она такая же леди, как и ее хозяйки. Но когда я спросила, помнит ли она, как я показала ей кольцо и сказала, что я жена Отто, ее лицо стало смущенным. Нет. Она не помнит такого случая. По ее твердому убеждению, мы разговаривали о покойной графине Кристине. Зато она прекрасно помнит, что предупреждала меня относительно герра Винтера, который сделал несчастной свою бедную жену. Ей очень неудобно говорить так в присутствии фру Доротеи, но это правда, и они с Софи Холберг очень беспокоились обо мне.
В конце концов, старая беспомощная женщина находилась в определенной зависимости от Винтеров, в чьем доме она жила, и, разумеется, ей не хотелось утратить окружающий ее комфорт.
А если бы она и подтвердила мой рассказ, что бы это доказало? Только то, что я слишком страстно стремилась стать новой графиней Винтер.
— У вас плохая память, — устало сказала я.
Старческие глаза холодно блеснули.
— А вы, мисс Эмберли, были слишком озабочены тем, чтобы найти отца для своего ребенка.
Я почувствовала, как во мне нарастает гнев, но рука фру Доротеи, коснувшаяся меня, помогла мне справиться с моими эмоциями. В первый раз холод в ее голосе доставил мне удовольствие.
— Думаю, вы найдете дорогу обратно, фру Андерсен. Благодарю вас за то, что вы пришли.
Когда раздосадованная старушка удалилась, фру Доротея тихо сказала:
— Думаю, вам уже пора понять, что мой сын Отто — бесчестный человек. И если вам говорит это его мать, которая скорее должна была бы оправдывать его, вам следует поверить моим словам. Почему вы продолжаете мучить себя? Почему не можете принять вещи такими, какие они есть?
— Но я жена Отто. Дело обстоит именно так.
Фру Доротея сочувственно улыбнулась. По крайней мере, ни она, ни Нильс с Диной не думали, что я придумала эту историю, чтобы заполучить титул или замок. Они, благослови их Бог, считали, что я исключительно наивное и введенное в заблуждение существо, стремящееся восстановить свою репутацию.
Отто же понимал, что я жажду отмщения. Я увиделись с ним перед своим отъездом. Он сидел в большом кресле в библиотеке и смотрел на меня, полуприкрыв глаза, удивительно похожий на огромного толстого зловещего кота. Я с презрением вернули ему кольцо, которое он подарил мне в Монеборге.
На мгновение он показался мне смущенным. Но только на одно мгновение.
— Благодарю тебя, Луиза. По-видимому, ты не хочешь оставить его в качестве сувенира.
— Мне оно никогда не нравилось. И я не люблю кольца умерших женщин. Но не воображай, что я откажусь от борьбы.
— Тогда отправляйся в Драгор, дорогая. Никто не держит тебя.
— Мы расписались в книге регистрации браков. Никакой священник не станет уничтожать эту книгу.
— Тогда поезжай и взгляни на нее, если тебе удастся. Но должен тебя предупредить, что ты только впустую потратишь время. Это все существует только в твоем воображении, поверь мне.
— Ты, вероятно, думаешь, что я забыла дом, где происходила церемония, но я прекрасно помню его. У него желтые стены, а на окне ящик с геранями.
— Таких домов тысячи.
— И это второй дом от угла на Страндлинен.
— Рад, что ты столь наблюдательна. Желаю тебе удачи. — Он поднялся с кресла. — Ты собираешься вернуться к нам в Монеборг?
— Да, — дерзко ответила я. — Повидать Хельгу Блом.
— Хельгу Блом? — Он казался удивленным. — Какое отношение она имеет к твоим фантазиям?
— Не знаю, но я должна увидеть ее.
— Тогда я снова должен разочаровать тебя: вокруг нее нет никаких тайн. О ней заботятся, как и о других старых женщинах, которым я дал приют. Но она стала совсем дряхлой. Печально, не правда ли? — И он фамильярно прикоснулся к моим волосам. Я резко отпрянула от него, а он только весело расхохотался. — Боже, Луиза, я не собираюсь тебя съесть! Я искренно сожалею, что наш маленький роман так завершился. Ты снова становишься прелестной. Шрам на твоем лбу исчезает. Никогда не прощу себе, что оставил на тебе такую отметину!
— Шрам! — воскликнула я. — Что он значит, в сравнении со всем остальным!
— Ты несправедлива ко мне. Неужели ты хотела, чтобы мы заключили брак, которому суждено было стать несчастливым? Я не предполагал, что ты можешь быть столь бесчувственной!
— Бесчувственной? И ты можешь упрекать в этом меня?
В этот момент мои побуждения к выяснению правды претерпели изменения. С этой минуты я действительно решила отомстить этому большому улыбающемуся мужчине, которого, как мне казалось, я совсем недавно любила.
Монеборг. Замок, который был почти моим. Последнюю ночь я провела, любуясь лунным светом, озаряющим озеро, и слушая печальные завывания ветра. Я всей душой привязалась к этому месту и с тоской думала о том, что завтра утром уеду отсюда.