— Понимаете, мисс Эмберли, я испытывал неприязнь не к вам лично.
— Но к женщине, которая хотела занять место твоей матери?
— Допустим.
— Тебе следует быть справедливым. Твоему отцу чуть больше сорока. В таком возрасте жизнь еще не заканчивается.
Лицо Нильса изменилось, в нем появился арктический холод.
— Возможно, для него было бы лучше, если бы она закончилась, — сказал он и, резко повернувшись, направился к машине.
Я последовала за ним гораздо медленнее. Мои ноги все еще недостаточно хорошо слушались меня.
— Нильс, ты не можешь говорить такие вещи, не объясняя причин. Как бы ты ни думал, ты говоришь о моем муже.
Он запустил двигатель, казалось, знакомый звук помог ему успокоиться. Когда он заговорил, то уже вполне владел собой.
— Мой отец утверждает, что никогда не вступал с вами в брак. Считайте, что вам повезло. Но почему вы остаетесь здесь, мисс Эмберли? Поверьте, вам следовало бы радоваться своему освобождению. Или вам нужен Монеборг?
Мне захотелось ударить по этому молодому нахальному лицу.
— Это произошло только потому, что я влюбилась в твоего отца. Я даже считала, что по-настоящему люблю его. Все, что мне нужно теперь, это избежать обвинения в двоемужестве в будущем. Впрочем, возможно, твой отец проделывал такой трюк и с другими женщинами?
Нильс порывисто повернулся ко мне.
— Тогда докажите это, мисс Эмберли! Докажите!
Помня о том, что недавно произошло, я попросила Нильса не отвлекаться от вождения и тихо поинтересовалась:
— Почему ты так ненавидишь своего отца?
— Потому что он ненавидит меня.
— Но в чем причина этого?
— В том, что я здоров. В том, что я не унаследовал болезнь Винтеров.
— Нильс! Этого не может быть!
— Но это так. Спросите у бабушки, и она вам подтвердит: причина только в этом.
Услышав новое подтверждение душевного нездоровья Отто, я почувствовала искушение последовать совету и вернуться в Англию, навсегда забыв о моем датском замужестве. Но мое собственное чувство справедливости помогло мне справиться с минутными сомнениями. Мне следовало остаться и добиться расторжения брака. Я никогда не смогу выйти опять замуж, если надо мной будет висеть эта тайна. К тому же где гарантии, что Отто в минуты умственного расстройства не выступит в роли человека, который и обвинит меня в двоемужестве. Боже, о чем я думаю? Кто захочет жениться на мне, бесплодной и с двумя несчастными любовными историями за спиной? Мысль об этом так расстроила меня, что Нильс не мог не заметить этого.
— Вам следовало бы радоваться, зная, от чего вы избавились.
— Но я ни от чего не избавилась, — слабо возразила я. — Твой отец женился на мне. Сразу же, как почувствую себя достаточно сильной, — через день — два, надеюсь, — я отправлюсь в Драгор и попрошу у священника копию свидетельства о браке.
— И вы думаете, что сможете его получить?
— Конечно. Мне следовало взять его сразу. Но тогда я доверяла твоему отцу.
— Да, это будет убедительней, чем обручальное кольцо, которое исчезло, — после паузы сказал Нильс. — Кольцо может надеть кто угодно.
Его замечание напомнило мне о старушках, сплетничающих в саду.
— Башенная комната осталась пустой после смерти твоей матери?
— Да. Отец приказал запереть ее.
— Мне показалось, что я слышала там какие-то звуки.
На мгновение мне почудилось, что он собирается обвинить меня в том, что я сую нос в чужие дела, но он только проговорил:
— Это, наверное, ласточки. Одна парочка каждый год вьет гнездо над окном. Мама любила наблюдать за ними.
— А что случилось со старой служанкой, которая ухаживала за твоей матерью? Я слышала, как старушки упоминали о ней.
— Вы имеете в виду Хельгу? О, она стала совсем… Как это сказать по-английски?..
— Сумасшедшей?
— Да, Что-то с головой. Она живет в приюте для престарелых.
— Но они говорили, что ее нет там.
Нильс вновь бросил на меня острый взгляд.
— Откуда они могут это знать? Они все там более менее сумасшедшие.
На подъезде к замку Нильс остановил машину и показал мне странные каменные изваяния лиц, украшающие высокие стены, окружающие замок.
— Это изображения врагов семьи Винтер. Они сохранены для напоминания последующим поколениям. Когда я был маленьким, няня пугала меня рассказами о том, что происходило в подземной тюрьме замка.
— Но это было так давно!
— Да! Но мы остались все той же семьей Винтер.
Замок, залитый лучами солнца, выглядел таким мирным, и мне в голову пришла странная мысль, что он похож на Отто — под его спокойствием и безмятежностью прячется мрачное нутро.
— Бабушка любит Монеборг, — заговорил Нильс. — Она приехала сюда юной невестой, ей исполнилось всего семнадцать. Дедушка умер много лет назад. Я никогда не встречался с ним. Но, думаю, он был одним из "хороших" Винтеров.
— У него не было эп… болезни Винтеров?
— Была. Но он все равно оставался хорошим. Как дядя Эрик. Когда я женюсь, у меня тоже будет хороший сын.
В его словах звучал оптимизм, свойственный молодости. Теплые лучи солнца падали на мое лицо, и я в первый раз порадовалась, что мое нерожденное дитя никогда не появится на свет.
Чувство безмятежности, возникшее у меня после прогулки с Нильсом, продолжалось весь вечер. В первый раз со времени аварии я настолько хорошо чувствовала себя, что спустилась вниз к обеду. К счастью, Отто не пришел, и поэтому Нильс и Дина вели себя весело и непринужденно, и даже фру Доротея выглядела добродушной. Я видела, какой могла бы быть жизнь в этом замке, если бы исчезли мешающие ей тени. Фру Доротея захотела показать мне из окна гостиной озеро, освещенное лучами заходящего солнца. Нильс включил граммофон, и они с Диной начали танцевать: оба такие красивые с белокурыми волосами и великолепными фигурами. Фру Доротея легко похлопывала ладонями в такт музыке.
— Мы с мужем любили танцевать, — сказала она. — И устраивали чудесные балы. Когда Нильс объявит о своей помолвке, нам придется превратить оранжерею в бальный зал. Он, конечно, будет не тот, что прежде, но…
— Нильс собирается жениться?
— Вопрос еще не решен, но, я думаю, скоро мы объявим о помолвке. Невеста очень милая девушка из Оденса. Ее зовут Лизелотта.
— А ей известно о болезни Винтеров? — не могла не спросить я.
Фру Доротея сжала губы.
— Нет. И в этом нет никакой необходимости. Она будет очень подходящей хозяйкой Монеборга.
Итак, момент настал. Мне пришлось нарушить мирное течение вечера.
— Но хозяйка Монеборга я!
11
Я не видела Отто до самого отъезда из Монеборга.
Все твердили, что мне еще рано путешествовать. И действительно, я все еще чувствовала слабость и страдала от головных болей. Но я больше не могла оставаться в двусмысленном положении. Моя последняя жалкая попытка утвердить себя потерпела неудачу. Это произошло, когда я попросила, чтобы мне дали возможность увидеться с Эмили, с которой я разговаривала в саду в день приезда.
Старушка получила удовольствие от того, что ее пригласили в господскую часть замка. Она согласилась выпить кофе вместе с фру Доротеей, и ее острый подбородок вздернулся вверх, демонстрируя, что она такая же леди, как и ее хозяйки. Но когда я спросила, помнит ли она, как я показала ей кольцо и сказала, что я жена Отто, ее лицо стало смущенным. Нет. Она не помнит такого случая. По ее твердому убеждению, мы разговаривали о покойной графине Кристине. Зато она прекрасно помнит, что предупреждала меня относительно герра Винтера, который сделал несчастной свою бедную жену. Ей очень неудобно говорить так в присутствии фру Доротеи, но это правда, и они с Софи Холберг очень беспокоились обо мне.
В конце концов, старая беспомощная женщина находилась в определенной зависимости от Винтеров, в чьем доме она жила, и, разумеется, ей не хотелось утратить окружающий ее комфорт.
А если бы она и подтвердила мой рассказ, что бы это доказало? Только то, что я слишком страстно стремилась стать новой графиней Винтер.