Наталка при виде жены Влада изменилась до неузнаваемости. Радостно-озорное выражение, словно корова языком слизала. Лицо помрачнело, стало, как мне показалось, злым.
— Стервозина!
— Почему? Несчастная больная женщина, — заступился за Маринку.
— Она и раньше Владу житья не давала, а сейчас, после аварии, вообще хочет его со свету сжить. Впрочем, — она улыбнулась, вернее, попыталась улыбнуться, как-то через силу у нее получилось, — зачем тебе знать наши маленькие семейные проблемы?
Наталка наклонилась, чмокнула меня в щеку и, не успел я слова молвить, исчезла из беседки. Сказать, что я остался озадаченным, значит, ничего не сказать. Я вообще перестал что-либо понимать.
Влад был не в духе. Молча, плеснул в стакан коньяк и протянул мне. Я не возражал. Мне не мешало привести мысли в порядок.
Не перебивая, он выслушал рассказ о ночных приключениях и лишь потом резюмировал:
— Что за бред?
Я сдвинул плечами, мол, понимай, как знаешь, мое дело — поставить тебя в известность.
— Скажи, какого черта тебя понесло в подвал?
Тон, каким Влад спросил, мне не понравился.
— Призрак искал, — ответил резко. — Тот самый, который мешает тебе спать по ночам.
Какое-то время казалось, что Влад задался целью испепелить меня взглядом. Но потом опустил глаза, плечи его поникли.
— Что-то случилось?
— А, ерунда.
Он снова налил коньяк.
— Признайся, какую собаку Баскервилей держишь в подвале?
— Я? — удивление школьного товарища казалось искренним. — Клянусь, я ни слухом, ни духом.
— Чего же тогда орал?
— За тебя, дурака, испугался. Случись что, как бы я перед твоими родителями оправдывался? Или… перед Наталкой, — добавил после паузы. — Тех идиотов не жалко, туда им и дорога, а ты ж для меня не совсем чужой…
— Хоть предполагаешь, что там может быть?
— Нет. Но ты, прав, Славик, необходимо узнать. Хозяин я или не хозяин?
Только сейчас до меня дошло, что Влад пьян. Если и не в стельку, то весьма и весьма. Он поднялся, его пошатывало.
— Подожди, я сполоснусь.
Нетвердой походкой он направился в ванную. А я пожалел, что затеял разговор. Мысль о том, что придется снова спускаться в подвал, не вдохновляла. Но и, как отговорить Влада, я не знал. Вернее, знал, что отговорить его невозможно. Упрямый, зараза, если вдолбил себе в голову, не отступится.
Кеша вчерашнее, судя по всему, тоже воспринял близко к сердцу. Его хладнокровие дало сбой. Он наплевал на комплексы и поплыл по течению. Основательно и беспробудно. Мы увидели его в баре в полном вырубоне. Сколько он перед этим выпил, сказать трудно. Коньяк был в бутылке, в бокале и лужей растекался по столу. Невзирая на то, что кто-то успел убрать, ощущался приторно-кислый запах блевотины.
— Вот еще, чмошник! — Влад приподнял толстячка за воротник, словно тряпичную куклу, резко отпустил и тот расплылся по диванчику, не подавая признаков жизни.
— Оставь его, — попросил, ощущая некую солидарность с Кешей. Ему ведь довелось пережить ночью то же, что и мне. А, возможно, и пострашнее. Он мог не только слышать тварь, но и видеть ее.
— Ну его…
Влад брезгливо вытер руку о скатерть, и мы через кухню вышли во внутренний дворик.
В подвале тоже убрано, никаких следов. Освещенный электричеством, он выглядел иначе, чем ночью в луче миниатюрного фонарика. Аккуратные стеллажи почти полностью скрывали кирпичные стены, на них все сложено аккуратно и в определенном порядке. Ни зловещих теней по углам, ни чего-то иного, что могло смутить неокрепший разум, нагоняя на него безотчетный страх. Все буднично, прозаично и даже скучновато. Старинные кирпичи, аркой возвышающиеся над головой, и те оказались вычищенными до первозданного блеска. Покрытые прозрачным лаком, они тусклым зеркалом отражали матовые плафоны светильников.
Сейчас подвал казался меньшим, чем накануне и лишенным таинственности. Возможно, от подобной метаморфозы он утратил изюминку, но я не любитель экстрима, и таким он мне нравился больше.
— Показывай, где?
Мы прошли в торец помещения и остановились возле ряда огромных, почти в человеческий рост, бочек, выстроенных ровнехонько, как под линейку. Я растерялся, не мог вспомнить, под какой из них спрятано пробитое в полу отверстие.
— Кажется, здесь…
Влад хмыкнул. Взялся за одну из бочек, поднатужился, с трудом выволок ее из общего ряда. Ничего. Серый, как и во всем подвале, бетонный пол, монолитный, нерушимый. Влад принялся за следующую бочку, потом еще и еще. Вскоре от видимого порядка в помещении осталось лишь воспоминание.
Неужели мне привиделось? Влад тоже, наверное, засомневался. С каждой новой бочкой его энтузиазм угасал, раздражение все больше выплескивалось нецензурной бранью. Пока еще абстрактной, но чувствовалось, что скоро она приобретет личностный характер, и я даже подозревал, на чью голову выльется. Я готовился к худшему, морально настраивал себя безропотно стерпеть справедливое негодования товарища. Как вдруг Влад замолчал, что-то в его настроении поменялось, он даже присвистнул от изумления.
— Ни фига себе! Во, ребятки, дают. Прямо-таки — шахтеры, ударники производства.
Я заглянул через его плечо и увидел знакомую дыру.
— Здесь еще лестница была, — подсказал Владу.
— Щас что-то придумаем. А я уж, братишка, засомневался.
Лестница никуда из подвала не делась. Она лежала под стенкой на виду, и мы не увидели ее сразу лишь потому, что искали другое. Влад легко поднял ее и опустил в отверстие.
— Ну что, с Богом!
Он уже ступил на лестницу, когда я окликнул его.
— Что еще…
— Вдруг там, действительно что-то опасное, а мы — с голыми руками.
Влад улыбнулся, приподнял полу пиджака, и я увидел воткнутый за пояс пистолет. Оружие не ахти, какое, дробовик в данном случае был бы полезнее, но все-таки…
Днем, хоть в подземелье такое понятие более чем условное, да еще и за широкой спиной Влада, вооруженного кроме пистолета мощным фонариком, было намного спокойнее и почти не страшно. Тем более что никакие звуки, кроме наших шагов и срывающихся с потолка капель, устоявшуюся тишину не нарушали. Оно и понятно, нечисть, по всем канонам, активизируется ночью, а в светлое, пусть и условно светлое, время суток ей положено отсыпаться. Конечно же, скользкая грязь и стекающая за шиворот влага сами по себе неприятны, но с ними можно было смириться, в надежде, что ничего страшнее не предвидится.
Мы быстро продвигались узким коридором. Свет фонарика поочередно перемещался со стен на потолок, всего лишь мельком, смотреть там было не на что, в основном же его луч был направлен вперед. Вскоре мы достигли, как показалось сначала, тупика, однако, приблизившись, увидели, что ход сворачивает. Только раньше он был заложен каменной кладкой. Теперь стена разрушена, разбитые кирпичи усеивали пол, здесь же валялись брошенные лом и кирка.
Наверное, ход продолжался и в противоположную сторону, осмотрев стену, мы обнаружили трещину, но руки кладоискателей до нее еще не дошли.
Пространство расширилось, и я вдруг понял, что мы продвигаемся не по сотворенному руками ходу, а природной каменной пещерой: пока еще узкой и тесной, но с каждым шагом она расширялась, увеличивалась, как вширь так и ввысь.
Пол уже не был ровным, попадались каменные наросты, цепляющие за ноги, норовящие свалить и не пустить дальше. Владу было проще, мне же свет заслоняла его спина, и я то и дело спотыкался.
— В таких апартаментах, любая тварь поселиться может. Идеальное место для обиталища монстров.
Я не знал, шутит Влад или говорит серьезно, но смеяться, отнюдь, не хотелось.
По мере нашего продвижения пещера все разрасталась. Вскоре она приобрела воистину громадные размеры, мы оказались в подобии огромного зала, едва вступив в который, содрогнулись от страшного визга потревоженных летучих мышей. Они беспорядочными тенями заметались над головами, иногда настолько близко, что от всколыхнувшегося воздуха по лицам пробегал холодок, а волосы на голове взметались, как от ураганного ветра. Летучих мышей было много, сотни, может, тысячи.