— Что вы, Наталья Владимировна, с огромнейшим удовольствием.
Марина молчала, демонстрируя, как я догадался исключительно для матери, равнодушие и даже пренебрежение к моей скромной персоне.
— Тогда я вас оставлю, мне нужно кое-что обсудить с Сергеем Петровичем.
Зачем она мне это сказала? Не все ли мне равно, что и с кем она будет обсуждать, да и, вообще, чем будет заниматься? Может, таким образом, дала понять, что разочаровалась во мне, что я не оправдал ее доверия, и что ей без меня есть с кем обсуждать серьёзные вопросы?
Меня такой расклад не огорчал.
— Давай поедем, туда, где нас никто не увидит, — когда Наталья Владимировна отошла, попросила Марина.
Я приложил палец к губам, пока она не взболтнула лишнего, и показал глазами на беседку. Затем крикнул:
— Я скоро, — и покатил коляску вглубь сада.
— Кто там с тобой был, — поинтересовалась Марина.
Мы отъехали уже достаточно далеко, и можно было не бояться, что нас услышат.
— Наталка и ее начальник. Сегодня с города приехал. Ему нужно о чем-то с Владом поговорить, а Влад умотал куда-то, — соврал, не моргнув глазом.
Не совсем соврал, конечно. Можно сказать, совсем не соврал. Просто скрыл часть правды. Ведь Марине не обязательно знать, что Игорь Владимирович не только Наталкин, но и мой начальник тоже.
— Знал бы ты, Славик, как мне надоела эта коляска, терпеть ее не могу.
— Может, пора выздороветь?
— Еще не время. Поехали к озеру.
Я послушно направил коляску к озеру.
— Не пойму, Маринка, зачем тебе это нужно?
— Я уже и сама мало чего понимаю. Когда я узнала, что Влад изменяет мне направо и налево, меня такая злость взяла. Не могла придумать, как ему отомстить. А тут — авария… Думала, пусть за мной больной поухаживает, помучается…
— И никто не догадался?
— Нет. А я в очередной раз убедилась, что никому ко мне нет дела. Каждый занят своим, и всем на меня наплевать.
— А лечащий врач?
Марина хмыкнула. Было в этом звуке столько пренебрежения, что услышь его Сергей Петрович, вся его спесь мигом бы слетела.
— Нашел специалиста. Я в медицине больше, чем он разбираюсь. Они с матушкой о своем спелись, а за мое, якобы, лечение Влад такие бабки бошляет, что ему вообще ни о чем думать не нужно. Да что врач… — она улыбнулась, в предвкушении сразить меня более убойным аргументом. — Меня, Славик, к таким светилам возили…. С мировым именем. И те тоже только руками разводили и с умным видом уверяли, что человеческий организм — непрочитанная книга, что никто ничего не гарантирует, и, тем не менее, положительный результат не исключен. Я обхохатывалась, а Влад платил им за подаренную надежду. И не потому, что любит меня, даже не из-за чувства вины, просто так положено…
— Жестоко, вообще-то…
— Жестоко? — вспылила Марина. — А представь, как мне было жить с ним и знать, что я для него — ничто, что у него есть другие женщины, которых он ублажает в постели, которым делает дорогие подарки, а потом, как ни в чем не бывало, является ко мне…
— Ты свое наверстала. Почему-то уверен, что призрак в этом доме являлся не мне одному…
— Я ведь — женщина, — вспышка гнева прошла, теперь Марина была похожа на маленькую капризную девочку. — К тому же — здоровая женщина, и я не могу лишать себя того, что необходимо, и запрограммировано природой. Иначе можно дойти до полной деградации.
Не знаю, что Марина подразумевала под «деградацией», но, как по мне, ее мозг давно уже деградировал окончательно и бесповоротно. Только извращенное сознание способно придумать и исполнить столь коварный план мести.
Вспомнил Наталью Владимировну. Наверное, у них в генах заложено, вся семейка такая.
Мы подошли к озеру. Дорожка вывела к деревянному мостику, рядом с которым находился пологий спуск в виде пандуса. Я здесь раньше не был и, наверное, зря. Местность — красивая, песчаный пляж, чистый белый, песок мелкий, словно просеянный через сито. А, может, и просеянный, его ведь сюда специально завезли. Чуть поодаль кусочек дикой природы: камышовые заросли, с противоположной стороны — сосновый бор. У границы песка под обрывом деревянная беседка, словно сказочный домик. В беседке столик и пластиковые стулья, как в кафе.
Маринка сбросила плед, вскочила с инвалидного кресла. От долгого сидения она не совсем уверенно чувствовала себя на ногах, пошатнулась, я подхватил ее. Женщина доверчиво ко мне прижалась. Ее волосы приятно защекотали лицо.
— Пойдем в беседку. Там нас никто не увидит…
Голос ее сделался томный, дыхание участилось. Я чувствовал, как ее тело подрагивает в моих руках. Только ответной реакции в себе не ощутил. Сам удивился. Красивая женщина, приятная и на вид, и на ощупь…
Переработался?
— Маринушка, — я провел ее в беседку, несмотря на сопротивление, оторвал от себя и бережно усадил на стул. Сам примостился на другом, не то чтобы далеко, но на безопасном расстоянии. — Маринушка, — повторил, — ты давно Тому видела?
Мое поведение или мой вопрос, а, может, и то и другое показались ей бестактными. Личико скривились, нижняя губка от обиды выдвинулась вперед. Совсем, как ребенок, казалось, вот-вот заплачет?
— Зачем тебе Тома? — спросила дрожащим, уже не от возбуждении, а от обиды, голосом.
— Нужно кое о чем расспросить, — не сразу нашел что ответить.
— Ты запал на нее? Она вскружила тебе голову? Она что, лучше меня трахается?
Такого я не ожидал. Несмотря на множество тараканов в этой милой головушке, раньше при общении со мной Марина искусно играла роль воспитанной, интеллигентной эрудированной женщины. И вдруг — вульгарное «трахается» с ее уст. Я был шокирован. А она огорчилась всерьез. И слезы из текли настоящие.
Против женских слез не дано устоять ни одному мужчине. Я подошел, приобнял ее. Поцеловал в щечку, ощутил солоноватый след. Голова закружилась, разум испарился, а мысли улетели черт знает, куда…
Возвращались той же дорожкой. Так же поскрипывал гравий под колесиками, так же ярко светило солнце в безоблачном небе, а приятный ветер осторожно игрался с листочками на деревьях.
Марина выглядела счастливой. Ее лицо не казалось бледным, как раньше, а обычно сжатые губы расплывались в улыбке.
В отличие от Марины, я себя счастливым не ощущал, меня просто использовали. Но дискомфорт возник гораздо раньше, и сейчас безраздельно владел мною. Грызущая изнутри тоска, ожидание нехорошего, предчувствие беды, которая может произойти или, возможно, уже произошла.
Мысли снова и снова возвращались к Томе.
— Маринка, так ты точно не знаешь, куда подевалась Тома?
— Нет, не знаю.
Она сорвала листик с куста и демонстративно его рассматривала.
— Когда ты ее видела в последний раз?
— Утром, кажется, забегала. Или, нет… По-моему, это было вчера… Нет, не вчера, кажется, позавчера…
Она надо мной издевалась.
— Вы же — подружки? — пытался воззвать к совести.
— Мы? Подружки? — изумление выглядело почти искренним. — Славик, у женщины не может быть подружек. У женщины бывают только соперницы…
Я понял, что больше от нее ничего не добьюсь…
— Вячеслав, вы должны мне объяснить, что происходит!
Наталья Владимировна замерла на крыльце, мечом возмездия возвышаясь надо мной. Зрелище не из приятных, ощущения тоже.
Неужели выследила нас с Мариной?
— Разве что-то происходит?
— Куда подевался Владислав, и, кто этот человек, с которым вы разговаривали утром? Что он делает в моем доме?
От сердца отлегло. Я вытер рукавом пот и вздохнул с облегчением.
— Откуда мне знать, Наталья Владимировна? Влад меня в свои дела не посвящает. А мужчина — начальник Натальи. Его Влад в гости пригласил.
Из меня еще тот партизан. Не думаю, что ложь вышла убедительной и что мать Марины на нее повелась. Она настолько крепко стиснула зубы, что забегали желваки, от чего ее и так не очень приятное лицо сделалось по-настоящему страшным.
— Вячеслав, мне не нравится, когда что-то происходит в моем доме, а я об этом ничего не знаю. Вы не забыли, о чем мы с вами договаривались?