Перед тем как уйти, юноша хотел попрощаться по-мужски — сдержанно и без нежностей — но не выдержал, стиснул девушку в объятьях, поцеловал куда-то в ухо:
— Береги себя! — и, не оглядываясь, кинулся вон.
Гила изменилась с ночи — сирин вывесили за окна траурные полотна. Их было намного больше, чем бойцов в гарнизоне Восточного Зифа. Это походило на беззвучный крик. Каждая семья, в которой кто-то погиб по вине людей, объявила о своих потерях.
У юноши перехватило дыхание — он и не подозревал, что дела обстоят так плохо. Конечно, в деревне тоже были пропавшие, но все-таки… все-таки…
Длинные стяги красного цвета, реющие на ветру, превратили башни Гилы в кровавые цветки на черных стеблях. Из открытых окон на улицу рвался крик — женщины оплакивали мужей и сыновей, погибших в Восточном Зифе. Им вторили те, чьи дома горе посетило намного раньше. Свежие утраты заставили кровоточить казалось бы зажившие раны.
А когда Хегази раскрасила небо в розовый цвет, Эли стоял вытянувшись перед Рои, тот с недовольством рассматривал свой майдж. Вернее — четырех новичков. С воинами отправляли магов. И эти маги у Рои доверия не вызывали. Слишком юными, слишком зелеными выглядели они. У каждого на шее почти у самого уха чернел острокрылый птичий силуэт: в помощь драконам прилетели соколы Юссы. Боевые маги, с малолетства живущие в Небесном храме.
От взгляда на татуировки у Эли зачесалось плечо — ему самому недавно выжгли магическим лучом крылатого дракона, символ бога войны Борра, покровителя воинов.
Командир майджа скользнул взглядом по первому ряду своих бойцов.
— Собирайтесь, ребята. Вещи с собой. Великая пророчица… — взгляд Рои на мгновение остановился на Эли, — …хочет благословить нас перед битвой.
Почти сразу после слов Рои, драконов поставили строем на площади Пяти храмов, что так поразила Эли во время прилета в Гилу. Искусственный остров завершили, но не успели украсить, и теперь черный от дождя гранит вторил своей мрачностью лицам воинов.
Несмотря на непогоду, в воздухе парило много сирин. Еще больше облепило крыши храмов и соседних с площадью зданий. Дети Сирин ждали появления пророчицы: народ Юндвари желал знать, что предпримет триумвират и великая жрица. Сирин жаждали возмездия.
Эли стоял неподвижно, чувствуя, как по намокшим волосам и телу стекает вода. Но это его не беспокоило. Юношу больше волновала собравшаяся толпа — Иска всегда терялась, когда от нее ждали умных речей. Она краснела, начинала запинаться и, в конце концов, замолкала, прикусив нижнюю губу. Но это раньше! Когда она еще была обычной девушкой по имени Иска, а не всесильной Айелет.
Вскоре она появилась: жрица в сопровождении охраны слетела на балкон одного из храмов. Там ее уже ждал главнокомандующий.
Нестройный гул голосов, гневно рокочущих, словно камни на речном перекате, затих. Хрупкая девушка властно подняла руку и заговорила. Ее тихий, полный бесконечного страдания голос, многократно усиленный магией, достиг ушей горожан.
— Дети Сирин.
Иска замолчала, словно в нерешительности. У Эли перехватило дыхание от переживаний. Но девушка справилась с чувствами, и когда заговорила, ее голос только окреп.
— … Последняя надежда на то, что нас обойдет пожар, разжигаемый подлыми боулу, рухнула. В Восточный Зиф пришла беда… Великая Юсса, матерь поднебесного мира, не раз посылала нам видения, предупреждая о зреющей буре, о тяжелых временах, что предстоит пережить. И вот они настали! Надеждам на спокойную жизнь не суждено сбыться! Кровь сирин уже оросила Юндвари! Больше медлить нельзя. Боулу хотят повторить времена великого Исхода! Нашего бегства… Времена черного горя, смерти и беды!
Теперь голос Айелет пел и дрожал. Ярость юной жрицы, просочившись слабым ручейком сквозь прохудившуюся дамбу терпения, выбила первый камень и дала дорогу настоящему потоку — гневу народа сирин.
Эли видел, как злобно оскалился Вэлвиль. Да и сам Эли, попадись ему сейчас человек, убил бы, не задумываясь. Потому что Иска права — эти твари не имеют права на жизнь! Пока от них не избавишься, мира не будет! Ни в стране, ни в душах сирин!
— … Наши предки не пали тогда духом, не сдались. Мы тоже не станем предаваться отчаянью. Нет! Сирин не склонят голов на кровавый алтарь людской жестокости! Мы готовы защитить свои жизни! Мы ответим ударом на удар, обратим в прах тех, кто не дает нам покоя!
На этом месте жрицу прервал восторженный рев. Именно этих слов от нее и ждали! Никогда еще не были сирин так едины в своих желаниях. В этот день оно было одно на всех — отомстить!
Эли смотрел, как сверкают воодушевлением глаза Иски, как часто вздымается ее грудь. Казалось, девушка впрямь собралась возглавить войско.