Железо поддалось не сразу. Жалко было ломать хорошую вещь, но по другому никак… Требовалось вывернуть душу жертвы наизнанку, выпотрошить ее, оставив только чувства отчаянья и безнадежности. И страх. А эти клинки, похожие формой на острое птичье крыло, кочевники, судя по всему, считали частью своей сущности. Я не ошибся — когда преломился клинок, дикарь застонал, как от боли. Андру, зло и холодно улыбнувшись, потянулся к его шее. Вот тогда пленник наконец-то выдавил из себя первые три слова.
— Что хочешь знать? — перевел вампир.
Вовремя дикарь сломался. Я больше не знал, на что давить, оставались только пытки, а от них меня воротило. Не то чтобы я не мог… Мог, при необходимости, но чувствовал себя так, словно в корыте с помоями искупался. К тому же проще было разузнать о курута через росм, раз межплеменные браки не редкость.
— Расскажи о своих богах и о вашем правителе, — задал я первый вопрос.
Я сидел рядом с вампиром и внимательно вслушивался в отрывистую, словно лай, речь. Андру добросовестно переводил каждое слово, иногда по нескольку раз переспрашивая, уточняя его смысл. Получалось, верили степняки в силу небесных богов, в Великую Юссу. Именно она когда-то погасила крыльями Большой огонь, пожравший полмира, и укротила чудовищ, что лезли из преисподней через дыру. Юсса дала народу курута новое имя. А еще она сотворила посланников неба. Тех, кто умел разговаривать с богиней и творить чудеса, но был одной крови с курута (как я понял — полукровок-жрецов). Крылатые боги до сих пор иногда приходили в шатры к самым красивым женщинам рода…
На этом месте я не удержался от хмыканья — хорошо устроились, твари крылатые.
— … и те рожали детей, способных к "песне неба".
Добиться точного перевода "песни неба" вампиру не удалось. После некоторых раздумий, мы решили, что так степняки называют обычный полет.
В итоге получалось, сирин долго "прикармливали" степняков, используя дар своих предсказательниц и магию. Именно с их помощью курута одолели соседей, а совсем недавно обрели великого вождя, объединившего все роды. Великого вождя звали Афиз, что означало — кто мог бы подумать! — сын неба. И он должен был, ни много ни мало, завоевать целых полмира. Завоевание оставшейся половины перекладывалось на плечи его детей и внуков.
На этом разговор можно было закончить — все, что требовалось, я узнал. Андру оказался более любознательным: он расспрашивал пленника до самых сумерек.
Во время допроса я заметил ненавидящий взгляд пленника и ехидную улыбку, скользнувшую по губам упыря, но влезать за объяснением не стал — не время.
С приходом темноты вампиры закинули пленников на лошадей. Этернус решили спрятать трупы в ближайшей балке, оставив там заодно лишних коней. Они принесли бы больше хлопот, чем пользы. Один разросшийся купол чего стоил. Агаи сразу признался — каждый день тратить столько сил на маскировку хоть и возможно, но тяжело. Упыри в скакунах не нуждались, так что я оставил только одну кобылу — для себя.
После стычки с кочевниками настроение моих спутников сильно сдало: женщины теперь глядели испуганно, а Рис и Агаи — мрачно. Хорошо, хоть молчали. Мне, признаться, тоже стало не по себе. Дело было не в мгновенной расправе нежити над опытными воинами, и не в смерти кочевников — враг есть враг, с нами бы церемониться тоже не стали — сам способ убийства оказался невыносимо отвратительным. Когда упыри уходили на "охоту", их сущность не сильно колола глаза, а теперь… теперь нас попросту ткнули в нее носом.
Однако это ничего не меняло! Наш путь лежал по-прежнему в сердце Пустоши. А в остальном… меньше повода для лицемерия и обмана самих себя. Да, у нас в союзниках нежить, которая жрет людей! И кривиться в гримасе отвращении поздно — мы уже сделали выбор. Вот только что же он поганый такой?!
— Мо шизане… — прошипел я сквозь зубы. Все эти рассуждения меня совсем не успокоили: наоборот, в результате захотелось в голос завыть. Как брошенной собаке.
Я повернулся, намереваясь окликнуть Риса, и наткнулся на взгляд Эрхены.
С тех пор, как Агаи снял с моего тела иллюзию, я старался к девушке не подходить. Избегал ее всеми доступными способами, даже нечастые просьбы и поручения передавал через Риса. Безразличие давалось мне нелегко. Девчонка, поняв, что происходит, плакала, когда никто не видел. А вот страшный облик "принца подземного мира" ее по-прежнему не пугал, и я не знал, что с этим делать.