Сначала в арках нижнего яруса устроили кельи для служителей Юссы. Позже, когда сирин ушли выше в горы, жрецов заменили солдаты, а башни приспособили под святилище, трапезную, покои для важных гостей и оружейную.
Крепость надежно перегораживала узкую долину, закрывая проход нежеланным гостям. Справа от нее высились неприступные скалы, слева бешено билась о стены глубокого ущелья река. Перед каменным рубежом на добрых две сотни шагов не росло и травинки: магия охраняла подступы к Юндвари, делая их непроходимыми для живых и неживых существ. До недавнего времени.
Первому айе потребовалось четыре дня, чтобы добраться до Восточного Зифа. На ночевку устраивались в деревнях, чтобы хоть часть "клина" разместить под крышей: ночью уже подмораживало. С наступлением темноты к разведенным кострам собирались деревенские. Парни с завистью поглядывали на татуировки воинов и на оружие, мужчины постарше важно рассуждали о грядущей войне и о вероломности боулу.
Эли не нравились взгляды сельчан. Нет, на воинов смотрели с уважением, но в тоже время настороженно, как будто плащи с эмблемой драконов превращали сирин в опасных чужаков. Но еще больше не нравилась парню собственная тревога, из-за которой он толком не спал. В последнюю ночевку его одолел кошмар, полный быстрых, как ветер, и опасных, как смерть, теней. Из-за него Эли перебрался ближе к костру: всем известно, что огонь — это оброненные перья Хегази, которые прогоняют демонов ночи прочь. Глядя на языки желтого пламени, юноша невольно вспомнил рассказы матери о волшебных ящерках, которые жили в огне очага и приносили удачу. Заодно Эли вспомнил о том, сколько раз пытался их разглядеть и криво усмехнулся: он и сейчас не отказался бы от такой ящерицы. Жалко, сказки все врут.
— Не спится? — неожиданно раздалось над ухом у Эли.
Он повернулся на голос. В паре шагов застыл, зябко кутаясь в плащ, один из соколов: белобрысый колдун лет пятнадцати, конопатый, большеротый и лопоухий.
Эли дернул плечом вместо ответа и снова уставился на огонь.
— Вот и мне тоже муторно, — словно не заметив отчужденности дракона, поежился маг и без перехода добродушно поинтересовался: — Ты во сне говорил и стонал. Что снилось-то?
Эли недовольно поморщился, но все же ответил:
— Какие-то твари в темноте.
Маг нахмурил белесые брови:
— Вот и мне — каменные стены и твари.
А затем огорошил:
— И ты снился, так что вот… лови. Другу один отдашь. Ему тоже надо. Только сейчас не надевай, нельзя. Утра дождись.
Мальчишка кинул Эли два серебряных медальона на цепочках. Тот с интересом повертел одно из украшений в руках. На черненом металле сияла белым зигзагом молния бога Борра.
Когда Эли снова повернулся к мальчишке, желая расспросить, что за медальон и для чего он служит, мага уже след простыл. Юноша хорошо рассмотрел тонкий узор заклинаний, а вот понять, от чего оберегает амулет, не смог — не хватило знаний. Но какой бы ни была его сила, Эли решил от нее не отказываться: маги на пустом месте подарки не делают, магам без причины простые воины не снятся; если велел надеть, значит, так надо. Грэзу намотал обе цепочки на запястье, подложил под голову поленце и, пока рассматривал звездное небо, сам не заметил, как уснул.
Родную деревню Эли облетели стороной. Он этому только порадовался: юноша не желал оглядываться назад. Судьба сирин по кличке Грэзу в другом: Айелет видела его воином, значит, так суждено! Иначе как объяснить, что тело буквально горит от нетерпения ввязаться в схватку, а страх и сомнения, преследовавшие Эли последнее время, куда-то ушли?
Над Восточным Зифом айе разделилось: девять майджев остались кружить в воздухе, и лишь драконы и соколы мягко опустились на стены.
Восточный Зиф встретил воинов вонью и разжиревшими падальщиками, неохотно слетевшими с мертвецов. Обклеванные черепа с остатками волос, оголенные ребра, раздувшиеся трупы, растасканные птицами черные внутренности… Хорошо хоть, из-за холодной погоды обошлось без роя мух.
И все-таки тел оказалось намного меньше, чем ожидали: в крепости постоянно дежурило не меньше двух майджев, а останков на первый взгляд всего с пять десятков набиралось.
Эли преобразился еще в воздухе, выхватив меч прежде, чем приземлился на ноги, сдернул щит и настороженно огляделся. Он думал увидеть следы отчаянного боя, развороченные ворота, опаленные заклинаниями стены, но вместо этого попал на скотобойню. Воинов, сложив в ровный ряд, перерезали, как баранов! И даже успели проварить кости: юноша увидел, как вывернуло одного из магов, когда он заглянул в котел, предназначенный для смолы. Сами же стены выглядели ничуть не хуже, чем в день, когда Эли приносил сюда тушу козы. Нет! Даже лучше: в привычную вязь заклинаний вплели новые руны, особенно ярко светившиеся на закрытых дверях. И хотя маг из Эли Ни был очень слабенький, он узнал эти руны — они защищали от нежити.