Сплавляться по ледяной реке, держать баранку самосвала, штурвал самолета, править вёслами, сплёвывать песок с крепких зубов, бить молотом, оттирать бензином машинное масло с жёстких ладоней, вращаться на турнике и спрыгивать с брусьев, смеяться и петь, любить цветущие яблоневые сады, защитить свою женщину и свою Родину – ты не можешь ничего, милый Фима. И самое печальное, ты смирился с этим и даже нашел оправдание: «Какая родина? Где она? Что именно я должен защищать? Приватизированную двухкомнатную квартиру? Шесть соток дачного участка? Место на парковке? Белинского и Герцена?»
Граждане зашумели.
– Товарищи, обратите внимание, на станции «Комсомольская» перрон был асфальтовый, а здесь на полу – камень! Чистый мрамор-гранит!
– Товарищ Каганович сказал – навека.
– В мировом масштабе.
– А лампы! Я ведь утром уже проезжал здесь, на «Кировской», я точно помню: были свечи накаливания. А теперь – какой-то светящийся газ в стеклянных трубках? Товарищ краском, как думаете, что такое? Или это на станции «Дворец Советов» свечи накаливания?
– Да здравствует непобедимая мощь советского воздушного флота! – вдруг звонко закричала девушка в голубой блузке под распахнутым плащом.
– При чем здесь авиация, подруга? Мы в метро!
– Трамвай заменил конку, а метро заменил трамвай. Скоро не станет трамваев! Во всех советских городах – метро! А из города в город – ракеты!
Две девушки с букетами сирени, женщина в чёрных мужских полуботинках с ребёнком на руках, крепкий парень, пожилой мужчина, военный – почему они так одеты? «Да это артисты», – наконец понял. Ну конечно, переодеты, загримированы, читают из роли. Поэтому и вагоны музейного вида, цвета крем-брюле. Похоже, на одной из станций, несмотря на все последние события, снимают клип или очередной сериал. Оккупация оккупацией, а синемашка по расписанию. Сценарий клепают весёлые циники типа Хадижат. Интересно, какой может быть сюжет по нынешним временам? Молодой рабочий обнаруживает у себя нетрадиционную ориентацию, Сталин лично отправляет его в ГУЛАГ, война, герой уходит в штрафбат, на фронте чудом избегает пули заградотряда, сдаётся в плен, вместе с армией генерала Власова поднимает мятеж, спасает из концлагеря своего будущего мужа, интеллигентного скрипача, и освобождает от нацистов Прагу. Победа!
Мой дед Краснов – как странно и непривычно называть его так, – очень любит пересматривать старые довоенные сериалы: «Ликвидация», «Гибель Империи», самый уважаемый – «Две судьбы-2». Посмотрит – и слёзы наворачиваются: ах, как мы прекрасно жили! Меня сериалы никогда не интересовали, я театро-, а не киновед. Кто понимает, разница такая же, как между драматургом и сценаристом. Один пишет пьесы для сцены, другой – сценарии кинофабрикам. У первого – философия, монологи, поиски смысла жизни, как ни высокопарно звучит; у второго – погони, сэкас, взрывы как у Майкла Бэя, правильное позиционирование проплаченного бренда в кадре.
Я отступил за пилон. Впрочем, возбуждённые предстоящей съемкой актёры не замечали меня. Прогуливались по среднему залу станции, словно по музею, рассматривая интерьеры.
– Товарищ краском, позвольте пожать вашу руку? – весело сказал парень в широких брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. На рубашке рубиново темнел орден.
– Конечно, – отозвался военный, одёрнув гимнастерку. – С удовольствием выполняю сталинское указание о бдительности.
– Понимаю, – произнес парень, нахохлив светлые воробьиные брови. – Не пожмёте мне руки? Не имеете права?
– Наоборот. Товарищ Сталин сказал: «Быть бдительным – значит не только распознавать вовремя своих врагов, но и уметь вовремя узнавать своих друзей».
– Читали нынче беседы Булганина, Молотова и Литвинова с министром иностранных дел Франции Лавалем? – встрял полный мужчина в присборенном пиджаке и треугольном плетёном галстуке. Из кармана торчит сложенная газета. – Вот и распознайте, друг он нам или враг? Товарищ Булганин объявил – друг.