Мне изложили план. Я стану точкой соединения прошлого и будущего, спусковым крючком для выхода призрачного поезда в сегодняшнее. Для этого завтра – дед и Хмаров взглянули на часы, то есть уже сегодня в ночь на послезавтра, – перед самым закрытием метро, когда оно пусто, я снова спускаюсь под землю. Когда обнаруживаю, что сквозь мчащийся состав на путевой стене становится видна надпись «Кировская» вместо нынешней «Чистые пруды», дожидаюсь вагонов цвета крем-брюле. С помощью ведра (несколько убого по сравнению с американским потоковым конденсатором Дока Брауна, это да, но именно эмалированной посудиной я в прошлый раз зацепился за прошлое) оказываюсь в вагоне призрачного поезда. Устанавливаю словесный контакт с командирами-красноармейцами, в качестве доказательства вручаю подарочные наборы из будущего, а когда состав проследует к станции «Стадион Народов», дёргаю стоп-кран.
– В это время мы в нашем времени отключим токосъёмник, – проговаривал тактику операции дед. – Хотя не знаю, насколько это важно для призрачного поезда, за счёт чего он вообще движется?
– Научного объяснения нет, поэтому просто верим, что план сработает, – успокоил Хмаров.
– Ага, – я оттянул пальцы вверх, – офигенный план.
– Третий путь на «Стадионе Народов» соединён с системой Д-6, – командовал дед. – На станции двенадцать эскалаторов, по которым, даже выключенным, будет легко осуществить одновременный выход большой массы людей.
Я смотрел на кастрюлю на плите – на размытый отпечаток отражающейся кухни, и меня охватывала дрожь. Спасти страну! Завтра, нет, уже сегодня в ночь на послезавтра я, Трофим Белоризцев, должен буду… Но, Боже ж ты мой, вели ж за собой полки восемнадцатилетний Гайдар и девятнадцатилетний Фадеев. Который «Молодую гвардию» написал. Тоже были – герои. Почти моего возраста, а не побоялись у себя на Луганщине встать против оккупантов.
Дед призывал штаб немедленно пойти спать, чтобы набраться сил перед решающим, главным сражением за будущее. Но сам понимал, что никому не уснуть, и затевал чай. Наперебой вслух читали газеты из прошлого, которое со нарастающим грохотом приближалось к нам.
– Из блок-нота – блок-нот в два слова – начальника станции метро, – с выражением, хоть и понизив для конспирации голос, декламировал дед. – 5 час. 30 мин. Всё готово для прибытия поездов из депо. Они прибудут через четверть часа по специальной ветке; наша задача – как можно быстрее преребросить их в центр и на станцию «Сокольники». Ещё вчера вечером мне был вручён приказ по управлению метрополитена, в котором сообщалось, что 15 мая на линии будут курсировать 10 четырёхвагонных поездов, кроме того, два поезда находятся в тупике для часов «пик».
– Четырёхвагонный, – уточнил Хмаров. – Ещё до войны было подсчитано: в час пик в вагон, в зависимости от его типа, умещается от 250 до 350 человек в летней одежде. Принимаем, что в призрачном поезде одна тысяча пассажиров. Если удастся вытащить на «Стадион Народов» все десять курсировавших 15 мая 1935-го года поездов, к нам прибудут десять тысяч человек. Отнимаем из них половину – старики, женщины и дети. Итого пять тысяч морально и физически подготовленных бойцов, каждый из которых стоит сотни нынешних бесхребетников.
– Для силовой операции – вдосталь пары сотен, если оперативно, – возразил Василий.
– А дальше? Страну отстраивать надо. Заводы, поля. С этим кто справится, креативный класс? Или «сообщество городских профессионалов» из коворкингов? Нет, пять тысяч – минимум.
– Женщины в призрачном поезде тоже волевые, – припомнил я. – С боевыми орденами, спортивными значками.
– Отлично, – кивнул Хмаров. – Но я бы всё-таки их не учитывал в качестве боевых единиц. Пусть лучше следующих героев рожают, здесь от них толку больше, чем от мужчин. Что там дальше, Пётр Николаевич?
Дед снова дальнозорко отвёл газету от глаз, развернув к тусклой лампочке.
Далее в приказе сообщалось: станцию открыть для доступа пассажиров в 6 ч. 45 мин., движение начать в 7 часов утра, интервалы между поездами – 5 минут, стоянка – 30 секунд.