— Для тебя, — проворчал он.
Она с теплой улыбкой взяла букет и понюхала его.
— Спасибо, они такие красивые! Не могу поверить, что ты вспомнил о моих любимых цветах! — ее глаза увлажнились. Как и мои.
Я сунула ей в руки изящный маленький пакетик, осторожно принюхиваясь.
— Это тебе тоже. От нас.
— О, дорогая, ты не должна была. —
Она прижала цветы и пакетик к груди.
— Я знаю. Просто захотелось, — ответила я с легкой улыбкой. Потому что именно так я себя чувствовала — легко.
— Что ж, спасибо! А теперь, вы двое, общайтесь и веселитесь! Извините меня, — сказала Стелла с открытой улыбкой. — Кен и девочки только что приехали.
Я ждала, пока она деловито поздоровалась с ними, прежде чем повернулась к Алексу. Он пожал плечами и попытался подойти к столу, где расставлены блюда.
— Это было мило, — прокомментировала я, прикусывая нижнюю губу, намекая, что позже его могли вознаградить за хорошее поведение, но он просто шел и все портил.
— Мне насрать на эту вечеринку, — он сердито оглядел нас.
— Э-э-э. Не в этот раз.
Я встала у него на пути и сложила руки на груди.
— Она не та, с кем у тебя должны быть проблемы, — прошипела я. — И уж тем более не в ее день рождения!
— Мы здесь только потому, что ты захотела прийти. Если бы тебя здесь не было, меня бы даже не пригласили. Так что то, что я здесь один и ни с кем не общаюсь, ничего не меняет.
Он дулся, как подросток, только достигший половой зрелости и не знающий, как контролировать свои гормональные эмоции.
— Знаешь почему? Потому что они не хотят, чтобы это превращалось в гребаную Третью мировую войну каждый раз, когда ты получаешь приглашение. Ты все усложняешь, и это зависит только от тебя.
Он сердито посмотрел на меня, схватил за руку и грубо потянул в угол комнаты.
— О, да? Почему мой отец не признавал меня первые двенадцать лет моей гребаной жизни, эй? Почему моя мать изо всех сил пыталась найти деньги, чтобы вырастить меня, его ребенка?
— Это не вина Стеллы, — возразила я, — и не твоя. Вы оба оказались в дерьмовой ситуации, но она на самом деле пытается стать лучше и сделать так, чтобы у вас обоих все получилось.
Я немного подумала и добавила:
— На самом деле, она пытается сделать так, чтобы у вас все получилось.
— Тогда она идиотка, раз пытается. И за то, что не бросила это жалкое подобие супруга.
Я сложила руки на груди и посмотрела туда, где отец Алекса и Стелла вела разговор, похожий на тот, что вели мы, судя по шипящим восклицаниям, доносящимся из их угла. Алекс похож на своего отца, и я знала, что это сравнение возмутило бы его, если бы я прокомментировала это.
— Эта женщина вырастила сына, отцом которого был ее муж, еще будучи женатым на ней. Подумай об этом. Подумай о том, на что это, должно быть, было похоже. Она поплатилась за его неосмотрительность. И твоя мать тоже. Твои проблемы не с твоей матерью, мачехой или любым другим членом этой чертовой семьи — они с твоим отцом.
— Неужели? Я не знал, — прорычал он. — Спасибо, доктор Фил. Спасибо за ваш вклад.
Он ушел от меня прежде, чем я успела сказать еще хоть слово, так что мне осталось неловко стоять, пока я не заметила Кайлу, которая в одиночестве стояла на другом конце комнаты. На ней длинное черное платье без рукавов с длинным разрезом до бедра, которое облегало ее стройную фигуру, подчеркивало татуировку и делало ее похожей на опытную соблазнительницу. Если я не ошибалась в своих расчетах, Джастин отправится домой с синими мячами. Так ему и надо.
Я подошла к ней и нахмурилась в знак приветствия.
— Уже так вкусно, да? — сказала она со смешком. — Я чувствую тебя.
— Я рада видеть тебя здесь, — искренне сказала я ей.
— Если быть до конца честной, я не знаю, зачем я здесь, — пробормотала она.
— Что? — я повернулась к ней и наблюдала, как она залпом выпила полный бокал шампанского. — Хорошо. Выкладывай.
— Нечего выкладывать, — ответила она, беря еще один бокал со столика поблизости. — Никогда не была частью этой компании. И никогда не буду. Я думаю, что меня пригласили из жалости. И я пришла сюда, потому что хотела быть частью этого, — она обвела рукой комнату. — Насколько это прискорбно, а?
Я схватила эту машущую руку и прижала к своей груди.
— Ты пришла сюда, чтобы я не чувствовала себя глупой и не в своей тарелке, так что спасибо тебе за это.
Ее лицо расплылось в прекрасной улыбке, и я не могла понять, как мужчины, из Литтл-Хоуп, могут быть такими слепыми, когда такая великолепная женщина пряталась прямо у них под носом.