Когда я начала дергать входную дверь, большая рука ударила по ней прямо перед моим лицом и снова захлопнула. Я продолжила смотреть вперед, отказываясь удостоить его даже малейшего взгляда. Я снова дернула за ручку, но дверь не поддалась. Очевидно, это все равно что пытаться передвинуть остров ложкой, потому что гризли решил взять его в заложники.
— Фрейя, — его голос грубый, но у меня больше не мурашки от этого, ты, ублюдок. От твоей близости у меня началась крапивница. — Посмотри на меня.
Я отказывалась. С меня хватит поисков. С меня хватит попыток.
— Фрейя.
В этом слове — моем имени — так много всего, что, несмотря на то, что я проклинала себя всеми силами, я все еще не могла не повернуться, чтобы посмотреть на его лицо, вращающееся на месте. Он так близко, ближе, чем когда-либо, он был ко мне. Отсюда я увидела маленькие коричневые точки, выделяющиеся на лесной зелени его радужек. Половины его левой брови нет, и уголок рта с той же стороны опущен. Но его губы такие полные, слишком мягкие для парня. Они выглядели такими мягкими, что я невольно облизнула свои. Его глаза опустились в такт движению, и он сглотнул. Я внезапно забыла, из-за чего злилась, я только помнила, что это было что-то важное.
— Когда ты уедешь из Литтл-Хоуп?
Движение его губ вывело меня из транса, вызванного моим ртом.
— Я не знаю, — честно ответила я, мой голос сорвался почти на шепот.
— Послушай, — он провел рукой по лицу. — Со мной не очень хорошо находиться рядом.
Я жду, когда он продолжил бы, но он, казалось, ждал, что я подхватила бы нить разговора и задала вопросы.
Я опустила ручку сумки и скрестила руки на груди. На это я не куплюсь, приятель. Если тебе есть что сказать, говори.
Спустя несколько долгих секунд в конце концов он сокрушенно вздохнул и признал:
— У меня довольно хреновый случай посттравматического стрессового расстройства, и находиться рядом со мной… небезопасно.
Работая медсестрой, я старалась сохранять спокойный взгляд и нейтральное выражение лица.
— Ты склонен к насилию?
— Да.
Очень уверенное и очень краткое утверждение.
Я не смогла удержаться от того, чтобы не нахмурить бровь.
— Ты думаешь, что можешь причинить мне боль?
— Я не просто думаю. Я знаю, что причиню.
Это звучало ужасно позитивно.
Я прикусила внутреннюю сторону губы, обдумывая это новое, по общему признанию, волнующее признание. Теперь предупреждение Джейка приобрело больше смысла.
— Ты раньше кому-нибудь причинял боль? — я надавила.
Напряженная пауза, затем тихое:
— Да.
Я размышляла над этим, взвешивая свои варианты.
— В армии? Ты ранил кого-нибудь в армии?
— Военно-морской флот, — поправил он. — И да, тогда я тоже причинял людям боль.
— Тоже? — мои брови взлетели вверх. — Где же еще?
Он на мгновение замолк.
— Здесь. Когда я вернулся.
Мои плечи опустились. Если он говорил о своем ПТСР и вспышках насилия добровольно, это, должно быть, очень плохо. Кому он причинил боль? И как? Это была его девушка? Или Джастин? Может быть, поэтому они больше не настоящие друзья. Мне хотелось задать все эти вопросы, но вместо этого я спросила:
— Вот почему ты живешь здесь как отшельник?
Короткий кивок.
— Среди многих других причин.
— И поэтому ты не хочешь, чтобы я была рядом?
— Среди прочих причин.
Легкая улыбка едва пробилась сквозь его меланхоличную маску.
— Ты проходишь курс терапии? — спросила я, чертовски надеясь, что это "да".
— Нет, — он вздохнул, и я подавила свой собственный вздох. — Я пытался в течение нескольких месяцев, когда вернулся, но это ни хрена не дало.
Я видела подобное достаточно часто. Тяжелое посттравматическое расстройство нельзя вылечить волшебной палочкой в мгновение ока. Требовалось время, решимость и желание взять ситуацию под контроль. И даже после того, как были предприняты все правильные шаги, все сохранялось годами.