Алекс не похож на человека, который даже хотел, чтобы его вылечили. Совсем наоборот. Он похож на человека, который довольствовался тем, что барахтался в своих страданиях, позволяя боли прикрывать страх, который он все еще испытывал. Мне так не нужно подобного в моей жизни. У меня и так хватало своего собственного дерьма, с которым нужно разбираться. Не добавляй больше. Просто не делай этого, Фрейя.
Все, что мне нужно сделать, — это решить свои собственные проблемы, не наживая по пути чужих. Я склонна пытаться решать чьи-либо проблемы всякий раз, когда они сваливались на меня, но моя главная проблема на данный момент — это моя бездомность; однако, особенно учитывая мою карьеру медсестры, быть бесполезной вместо этого казалось неправильным и разочаровывающим, и от этого становилось еще хуже.
— Мне действительно некуда идти, — прошептала я, внезапно чувствуя себя такой же усталой, как он предполагал ранее. — Джастин сказал, что новое колесо прибудет примерно через неделю, — я прижалась лбом к двери. — Мне некуда идти.
У меня такое чувство, что я говорила больше сама с собой, чем с ним, озвучивая мрачную мысль, которая не выходила у меня из головы, казалось, всю мою жизнь.
— Некуда.
И я утонула в вечеринке жалости к себе.
Это первый раз, когда я позволила себе сделать это с тех пор, как ушла от мужа (или сбежала, если быть точным), да еще и в присутствии незнакомого человека. Да, я плакала, конечно, но это было потому, что я смертельно устала, а слезы были естественным способом для моего организма снять накопившийся стресс. И теперь мне просто жаль себя, потому что я знала, что нет никого другого, кто бы пожалел меня вместо этого. На земле был только один человек, которому небезразлично, что я жива, и этот один человек хотел моей смерти. Внезапно все это захлестнуло меня, и я прикрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание. Эти постоянные переезды с места на место? Я всю свою жизнь прожила кочевником. Мне просто нужно место, которое я могла бы назвать домом.
— Фрейя, — его голос едва слышен.
Он застонал, как от боли, затем схватил меня за плечи и прижал мое лицо к своей груди. Его тяжелые руки крепко держали меня. Моя макушка оказалась прямо у него под подбородком. На мгновение я заколебалась, но затем обхватила его за талию. Я старалась не зацикливаться на том, как ему неприятно от моих прикосновений, или на том, как мое лицо прижималось к его хорошо развитым грудным мышцам (настолько хорошо развитым, что я едва могла дышать), или на том, как напрягались мышцы его спины под моими пальцами каждый раз, когда они скользили по его коже, укрытой пледом.
— Ты можешь остаться здесь, пока твоя машина не будет готова.
Я вздрогнула от его голоса. Он только что сказал мне, что ему не нравилось, когда к нему прикасались, и вот я здесь, делала именно это.
— Я не нуждаюсь в твоей жалости.
— Хорошо, потому что ты ничего не получишь. Просто успокойся и не переусердствуй, — его голос тверд, так не похож на тот, что был несколько мгновений назад.
Я начала энергично кивать, отчего у него застучали зубы и, вероятно, почти вылетели изо рта, что вызвало у него смешок.
— Тогда ладно, — сказал он, на секунду притягивая меня ближе, прежде чем отпустить.
Я сделала шаг назад и подняла на него взгляд. Он выглядел уставшим, очень-очень уставшим. И я не уверена, что это просто физическое состояние.
— Но мы должны соблюдать некоторые основные правила.
— Я заплачу тебе, у меня есть деньги, — с готовностью заверила я его, кивая, как болванчик на приборной панели.
Я так счастлива, и это не потому, что я нашла место для ночлега; я не боялась провести ночь в мотеле или в машине. По какой-то неведомой мне причине я чувствовала в нем родственную душу и даже ощущала себя странно комфортно в его раздражительном присутствии. Хотя мне и хотелось придушить его в пятидесяти процентах случаев. Или в семидесяти пяти. Плюс-минус.
Он покачал головой.
— Нет, дело не в деньгах. Мне нужно, чтобы ты держалась от меня подальше, насколько сможешь. Наш контакт должен быть минимальным.
Я собиралась перейти в боевой режим, когда поняла, что он пытался защитить меня от самого себя, а не оскорблять. Рычание и щелканье — это его защитные механизмы. Типичная реакция загнанного в угол животного. Или человека с посттравматическим стрессовым расстройством. Итак, вместо того, чтобы вести себя как незрелая задница, я словила себя на том, что кивнула.