Я легонько дернула его за футболку.
— И это тоже.
Он молча смотрел на меня, прежде чем стянул ее через спину. Я всегда восхищалась тем, как такой простой жест может выглядеть так мужественно.
И, боже мой, как же он мужественно выглядел.
Он полуголый и смотрел на меня напряженным взглядом, как будто не знал, бежать ему или оставаться на месте. На его широкой верхней части тела есть небольшая растительность на груди, а грудные мышцы выражены, и от этого текли слюнки. Такие выраженные, и я помнила, как приятно мое лицо устроилось между ними. У него разрезан живот. Порез стиральной доской. Мой взгляд опустился ниже, и это там. Это там. Эта восхитительная буква V виде буквы "V". Я видела их раньше, но никогда к ним не прикасалась. И теперь оно здесь, прямо перед моим лицом. В горле внезапно пересохло, и я попыталась сглотнуть. Получилось только со второй попытки. У меня руки чесались прикоснуться к этой загадочной букве V, когда он откашлялся, и я поняла, что меня поймали за разглядыванием. Я почувствовала, как загорелись мои щеки, и подняла взгляд. В его глазах появился странный огонек, которого я никогда раньше в них не видела.
Ладно, вернемся к делу. Я перестала рассматривать изображение великолепного мужчины передо мной и переключались в режим медсестры, оценивая только повреждения его плеча. Все определенно не так плохо, как я ожидала.
Судя по его поведению и постоянному желанию закутаться в одежду по самый нос, я думала, что смотреть на это будет невыносимо и у него не будет ни единого клочка кожи. На самом деле большая часть шрамов заканчивалась на левой стороне его груди, прямо вдоль соска. Это в той же степени, что и его лицо: довольно глубоко в кожных тканях и плохо обработано после операции, но не чрезмерно. Шрамы выпуклые и зловещие — слишком сильно повреждены нервы и недостаточно физиотерапевтических процедур. Я медленно обошла его, и он проследил за мной, слегка поворачивая голову.
«Левая часть груди, половина шеи, рука на дюйм ниже локтя и примерно столько же сзади, сколько спереди», — я регистрировала это в своей голове.
Я жестом пригласила его сесть на табурет в кухне, затем открыла бутылку масла, налила небольшое количество себе в руки и растерла их друг о друга, чтобы согреть для него. Глаза Алекса следили за каждым моим движением, но ни один из нас не произносил ни слова.
Сначала я начала с его руки, отмечая, какие огромные и твердые мышцы у меня под руками. Интересно, были ли они у него до аварии или он набрал силу позже? Если последнее, то было бы чертовски больно, пока кожа растягивалась. Я не спрашивала. Я массировала его воспаленную кожу, пока он наблюдал за мной, поочередно разглядывая мои руки и рот. Черты его лица напряжены, но в какой-то момент они расслабились, и он закрыл глаза.
Я перешла к его спине и провела по каждому выступу там, используя маленькие, нежные круги, чтобы, надеялась, смягчить кожу.
Когда мои пальцы коснулись его шеи и местечка за ухом, он вздрогнул, и я услышала, как хриплый ком проскользнул у него по горлу. Я продолжала массировать, пытаясь игнорировать жар, разливающийся в животе. Такое подходящее время. Почему меня это заводило? Ему больно, а я возбуждалась. Может, мне тоже нужен хороший психиатр.
Я налила еще масла в руки и разогрела его, прежде чем тоже потереть неповрежденную сторону его шеи. Его мышцы там так туго сжаты и напряжены. Я все еще стояла позади него и не видела его лица, но внезапно он, казалось, растаял под моими прикосновениями, его шея вытянулась вперед, а дыхание вырывалось в медленном, ровном ритме. Я думала, что он заснул, пока он не пошевелил плечами под моим прикосновением, ощущая их новую чувствительность.
Я подошла к нему спереди и провела пальцами по ожогу на его груди, проверяя уровень боли. Мне не нравилось, что я видела его лицо. Это делало все намного интимнее. Его глаза снова закрылись, когда я оказала нужное давление и переместилась вверх к его шее.
Я смотрела на свои руки, которые случайно оказались на той же линии обзора, что и его ноги. Я снова посмотрела на его шрам.
А потом я оглянулась назад, потому что это точно было не так… Мои глаза расширились. Он твердый. Такой твердый. Я увидела контур вдоль его левой ноги. И его поношенные джинсы так удобно застираны, что я видела настоящие очертания. Я нервно сглотнула и посмотрела на лицо Алекса.