Я пожелал получить франками, и они, будьте миленькими, выложили свои двести тысяч. А я вам имею сказать, клянусь небом, купил рисунок этой тиары в Очакове у Л. Гохмана за двести рублей. Кое-что мне стоило золото, но когда человек что-нибудь имеет в кармане и хочет делать шутку, то почему бы нет? Дарственную надпись оливийцев я поместил на лбу тиары. Вы сами понимаете, какой царь такое бы стерпел? И что вы после этого скажете за этих парижан?»
Разбогатевший Рухумовский появился в Париже и в газете «Фигаро» 25 марта 1903 г. снова рассказал историю появление тиары. Лувр в лице его экспертов все еще не верил, что стал жертвой мистификации. Тогда Рухумовский в присутствии свидетелей изготовил новую тиару. История с тиарой (точнее, теперь уже с двумя тиарами) поставила в глупое положение хранителей Лувра, не говоря уже о крупных издержках, которые были понесены в результате «шутки» Рухумовского. Но и это был еще не конец трагифарса.
Что же касается Горпа, то читатель наверняка уже догадался, что речь идет о том же Горпищенко, который «в смокинге и цилиндре от Ковальского» привел злополучных представителей Лувра в контору Рухумовского. Находясь в эмиграции, бывший приказчик первооткрывателя тиары по давней привычке выписывал русскую периодику и в журнале «Наука и жизнь» прочел статью профессора А. Монгайта об археологических подлогах, включая «тиару Сайтаферна», и решил, что стоит тряхнуть стариной, повторив мистификацию своего бывшего хозяина, в которой он принимал деятельное участие. К тому же в журнале была помещена цветная фотография тиары.
«Пусть никто не думает, что мне было легко, — заявил Горп на суде, к которому его привлек А. Клер. — Я переделывал корону семьдесят три раза. Потом она мне понравилась, и я подумал, что свои деньги я заработал честно. Повторить шутку Рухумовского мне не хотелось, поэтому надпись оливийцев я поместил там, где надо, на внутренней стороне ободка тиары».
Учитывая все обстоятельства, суд оправдал Горпа, а случай со «второй» тиарой показывает, что даже разоблачение мистификации иногда способствовало появлению нового подлога.
Огромное большинство фальшивок оставалось не разоблаченными, заполняя бесчисленные частные коллекции, где они вообще, как правило, не подвергались экспертизе. В 1978 г. один из ученых, работающих в лондонском Музее Виктории и Альберта, Ч. Трумэн, обнаружил тайник, в котором хранилось более тысячи рисунков, с которых потом были, очевидно, сделаны поддельные предметы из драгоценных металлов. Тайник принадлежал германскому ювелиру XIX века Рейхолду Вастерсу, который продавал свои фальшивки через венского торговца драгоценностями Фридриха Шпитцера. Где находятся ныне подделки, сфабрикованные Вастерсом по рисункам из тайника, остается неизвестным. Трумэну принадлежит заслуга в выявлении 40 фальшивок в нью-йоркском Метрополитен музее, в том числе чаша, которую считали произведением самого Бенвенуто Челлини. Порой мотивом для изготовления подлогов, как это было отчасти в случае с Вастерсом, являлось нежелание следовать господствующей моде и стремление восстановить преобладание стиля старинных мастеров. При успехе фальшивки она становится виртуальным фрагментом общей истории, а при неудаче — частью реальной истории мистификаций.
Ловкость рук майора Анри
Через столетие после процесса участников дела об ожерелье королевы во Франции в совсем иных исторических условиях возникло другое «дело», также основанное на подложных письмах и приведшее к острому политическому кризису, который поставил под угрозу существование республиканского строя. В этом деле причудливо столкнулись подлинные патриотические чувства и озверелый шовинизм, выгоды клики высших военных чинов и интересы французского народа, иезуиты и республиканский строй. Величие гуманизма выступало против низости реакционной демагогии. Широкая гласность пререкалась со строжайшей секретностью, а жизненная драма — с нелепой опереттой. Детективный роман прочно вплетался в ткань международных отношений. В уродливом хороводе сменяли друг друга подложные документы, контрразведчики из генерального штаба, нацеплявшие фальшивые бороды и темные очки для встречи с заведомым преступником, международный шпион и содержатель публичного дома, возведенный в ранг национального героя, и послушные судьи в офицерских мундирах, в порядке воинской дисциплины безоговорочно принимавшие на веру любые небылицы.