Некий Чэнси Холт сообщил о своем знакомстве с Освальдом и Руби. 22 января 1992 г. газета «Глоб» опубликовала эти россказни под кричавшими заголовками о раскрытии имени реального убийцы Кеннеди.
В более или менее модернизированном виде возрождаются ранее отвергнутые версии, выдвигавшие на роль руководителей заговора тех или иных персонажей. Выше уже упоминалось о показаниях на процессе Клея Шоу, свидетеля Ричарда Нейджела, сочтенных незаслуживающими доверия. Иного мнения придерживается журналист Дик Рассел, утверждавший, что более 20 лет изучал этот вопрос, и выпустивший 800-страничную книгу о результатах своих изысканий «Человек, знавший слишком много» (Нью-Йорк, 1992).
В мае 1992 г. директор ЦРУ Роберт Гейтс сообщил сенатскому комитету по делам разведки, что нельзя опубликовать некоторые документы из секретного досье Освальда, так как это повредит безопасности применяемых методов сбора информации. Особый вред способно нанести издание 280-страничного отчета, подготовленного сотрудниками специального комитета палаты представителей Конгресса США, расследовавшего убийства Кеннеди и Кинга. Эти документы содержат материалы ЦРУ, приводящие серьезные данные в пользу утверждения, что Освальда изображал другой человек, явившийся в советское и кубинское консульства в Мексике за полтора месяца до убийства президента в Далласе. Комиссия Уоррена сочла эти посещения свидетельством того, что Освальд был хвастливым радикалом, стремившимся создать шумиху. Если же это был не он, то кто был заинтересован изображать еще никому не известного Освальда в качестве лица, пытавшегося нагнетать атмосферу беспорядка и насилия? Но был ли Освальд к этому времени никому не известным ничтожеством? Если Освальд был агентом каких-то ультраправых сил либо разведывательных организаций, американских или зарубежных, важно не то, стрелял ли он лично в Президента, а самый факт, что присутствовал при сцене убийства.
…20 сентября 1963 г., немного более чем за два месяца до убийства в Далласе, в западнотехасском городе Эль-Пасо какой-то человек припарковал свой желто-кремовый Форд на аллее между улицами Орегон и Эль-Пасо. Незнакомец был высокого роста, одетый в хороший голубой костюм. Выйдя из машины, он открыл багажник, достал из него автоматический револьвер «кольт» и засунул его за пояс. Вслед за этим он зашел на почту, вложил пять пятидолларовых бумажек в конверт, послав его в Мехико-сити вместе с еще одним заказным письмом какому-то чиновнику ЦРУ, спрятал расписку в жилетный карман и положил руку на револьвер. Но, оглядевшись вокруг, видимо, счел, что пуля рикошетом может поранить кого-нибудь из присутствовавших, покинул почту и направился в здание государственного банка. До закрытия оставалось полчаса. В банке незнакомец попросил разменять ему стодолларовый дорожный чек фирмы «Америкен экспресс», но не взял денег, а, вынув револьвер, выстрелил два раза в стену немного ниже потолка, спокойно вышел, сел в машину и поехал. Когда приблизился преследовавший его машину полицейский Джим Бандред, незнакомец сразу же заявил, что сдается. Бандред надел на него наручники и привез обратно в банк. Когда его вели по лестнице, он неожиданно выкрикнул: «Капиталистические свиньи!» Обыск его не дал ничего существенного — кошелек с мелочью, водительские права, удостоверение американского военнослужащего, циркулярное письмо к Ричарду Нейджелу от прокастровской организации, которую создал Освальд. В машине были обнаружены туристские бумаги, необходимые для въезда в Мексику, разнообразные документы и вещи, не проливающие никакого света на мотивы стрелявшего, а он отказался отвечать на вопросы спешно вызванных двух агентов Федерального бюро расследований. (Поскольку преступление было совершено в федеральном помещении, следствие по делу входило в компетенцию ФБР.) В машине Нейджел сказал только: «Я предпочитаю быть арестованным, чем совершить убийство и измену». Много позднее Бандред вспомнил, что на его вопрос, действительно ли Нейджел хотел ограбить банк или это был отвлекающий маневр, тот ответил: «Хорошо, я действительно рад, что вы поймали меня. Я действительно не хочу быть в Далласе».
«Что вы хотите этим сказать?» — спросил полицейский.
«Вы это скоро поймете», — ответил арестованный.
Бандред, по его словам, вспомнил об этом разговоре, в котором прозвучала и фамилия Освальда, уже после 22 ноября 1963 г. и рассказал об этом агентам ФБР, но те заявили ему, что не имеют права обсуждать с ним данный вопрос. Этот эпизод, который Нейджел разыграл, чтобы привлечь внимание ФБР, не достиг поставленной цели. Еще ранее, в сентябре 1963 г., незадолго до ареста в Эль Пасо, Нейджел, по его словам, в письме, посланном из Мехико и подписанном «Джозеф Крамер», осведомил Гувера о существовании заговора, участником которого был Освальд. Но ФБР в ответ на запрос комиссии Уоррена отрицало, что получило подобное письмо. Нейджел, несмотря на его просьбы, не был допрошен комиссией Уоррена, хотя многие исследователи убийства считали его самым важным из оставшихся к тому времени в живых свидетелей по делу. Можно усомнится в том, действительно ли арестовавший Нейджела полицейский Бандред не помнил, до или после 22 ноября 1963 г. арестованный говорил ему о предстоящих событиях в Далласе и назвал имя Освальда. Восторжествовало убеждение, что Нейджел психически ненормален. Этой точки зрения придерживался даже его адвокат. Нейджел был единственным, спасшимся при катастрофе самолета «Боинг» в 1954 г. Суд присяжных признал его виновным во вторжении В государственное учреждение с целью грабежа. Он был приговорен к десятилетнему тюремному заключению. На процессе Нейджел крикнул: «Почему судом не рассматривается реальное дело?». Его адвокат подал апелляционную жалобу, ссылаясь на вновь открывшиеся обстоятельства, что Нейджел, по свидетельству военного врача, страдает «органическим повреждением мозга». В начале сентября 1966 г. состоялся новый суд. Нейджела снова приговорили к 10 годам тюрьмы, но со странным добавлением, что он может быть освобожден под честное слово. В апреле 1968 г. Нейджела освободили по решению апелляционного суда, который счел, что не имеется достаточно улик для вынесения обвинительного приговора.