- Я так боюсь, - говорила она Анджею несколько дней спустя. - Если бы он здесь был, не так страшно. Но когда он где-то бродит… такой озлобленный. Он что угодно может сделать. Зачем ты его обидел?
- Да я уже терпеть не мог его подковырки! - вспылил Анджей. - Он постоянно шипел про тебя всякие гадости!
- Например?
- Даже повторять не хочется… Ну, то что ты не любишь меня, что тебе просто… Нужен мужчина, как любой самке. Извини.
Иоля кивнула.
- Он злится. Я его бросила, но я тебя люблю. Если бы он мог понять, что я ушла не потому, что он мне неприятен… Наоборот.
Анджей вздохнул.
- Ты его любишь?
- Не так, как тебя.
- Значит все-таки - да.
- Ну, Андек… - Иоля мягко обняла его. - Мы же столько пережили вместе. Меня с ним очень многое теперь связывает. Они мне как семья, а Иштван, как брат. Думаешь, мне было легко уйти от них?
- Да знаю я! - воскликнул Анджей. - Но ведь он тебе был больше, чем брат.
- Ну, он такой… С ним интересно. Он много знает. И он не такой, как все. Я, наверно, действительно люблю его по-своему. Помирись с ним.
- Да, помирись - как?
- Я не знаю… Извинись.
Анджей фыркнул. Иоля просительно прижалась к нему.
- Ну ради меня, Андек… Ну, пожалуйста. Я места себе не найду, пока…
- Ладно, - согласился Анджей с явной неохотой. - Если он вернется, я попробую. Только ничего из этого не выйдет. Не станет он меня слушать.
***
Виктор, присутствовавший при их разговоре, вышел из палатки. На душе у него было неспокойно. Предчувствия его никогда не обманывали, а именно сейчас они были просто кошмарными. Виктора душил страх. За все свои двадцать семь лет он никогда так не боялся. Да ему и нечего было бояться.
Прошлая жизнь его была беззаботной и скучной. Он был из обеспеченной семьи, хорошо учился, хоть звезд с неба и не хватал. Он всегда был немного вялым, немного толстоватым, некрасивым и задумчивым. О таких говорят - витают в облаках. Он мало что помнил из своей прошлой жизни, зато после Падения стал видеть и понимать многое из того, что раньше было от него скрыто, и чего не видели и не понимали другие. Но страха по-прежнему не было. Ведь самое плохое уже случилось, и больше нечего было терять.
В плену, в трудовом лагере было тяжело, но Виктор был физически сильным человеком и мог выносить тринадцать часов каторжной работы ежедневно. Часто, когда изнемогшие люди уже не могли подняться на работу, их выгоняли во двор и окатывали ледяной струей из брандспойта. Это было хуже всего - Виктор плохо переносил холод. Но в остальном… он почти не страдал. Все было не так уж важно.
А потом появился Анджей. Сначала он был надсмотрщиком, и все его ненавидели. Один Виктор испытывал к нему жалость. Он чувствовал в Анджее надлом, смятение и понимал, что долго на своем посту тот не удержится. И заранее ему сочувствовал. Он помнил тот день, когда Анджея разжаловали. Охранники носили специальные нашивки на рукавах. С Анджея нашивку сорвали на виду у всех остальных заключенных и втолкнули в общий строй. Теперь он стал отверженным.
Виктор отчетливо помнил его лицо в тот момент - растерянное, с побелевшими губами и темными от отчаянья глазами. Виктор полюбил его именно тогда. И полюбил еще больше, когда увидел, что Анджей не дал себя сломить, не стал унижаться и пресмыкаться пред кем бы то ни было. Виктор никогда никого не любил по-настоящему, и Анджей стал для него самым важным человеком в мире.
А потом он попал в Легион, и любил здесь всех, и это было огромным счастьем. Он никогда не испытывал такого раньше. Но вместе со счастьем пришел страх. Теперь ему было, что терять. Он был рад, когда появилась Иоля, что у Анджея теперь будет жена, что у него скоро будет ребенок, наверно, сын (Иоля и сама этого еще не знала, но Виктор чувствовал), но он всеми нервами ощущал нависшую над ними угрозу. И страх сделался невыносимым.
Поэтому он и не мог спать в ту ночь. Ему было легче стоять одному в темноте и ждать неизвестно чего. Он ясно чувствовал, что в Иштване есть зло, но он также понимал, что это зло вложил в него Анджей. Иштван не будет говорить с Анджеем, он будет мстить ему за оскорбление. Поэтому Виктору нужно встретиться с ним раньше. Иштвану придется его выслушать. Во что бы то ни стало.
***
Я проснулась утром от чьего-то пронзительного крика. Меня так и тряхнуло предчувствием и страхом. Не соображая ничего со сна, я выскочила из трейлера. И сразу же увидела людей, столпившихся у палатки, где с недавнего времени жили Анджей Старший и Иоля. Там стояли почти все наши. Я протолкнулась сквозь них, успев заметить смертельно побледневшего Анджея Младшего и рыдающую Малогжату.
На земле перед палаткой лежал Виктор. С первого взгляда было ясно, что он мертв. Широко открытые серые глаза неподвижно смотрели в небо, лицо было прозрачно-белым, застывшим и невыразимо строго-прекрасным, как никогда при жизни. Рядом с Виктором на коленях стоял Анджей Старший и страшно, глухо стонал, раскачиваясь. У меня подкосились ноги. Кто-то - кажется, Ольгерд - подхватил меня на руки и вынес из толпы. О том, что там происходило, я знаю только по рассказам.
Рышард осмотрел Виктора и не нашел никаких следов насильственной смерти. Скорее всего, сказал он, Виктор умер от сердечного приступа. Но он, вроде, никогда не жаловался на сердце, и вообще был на редкость здоровым. При более тщательном осмотре у него на запястьях и шее обнаружили темные отметины, похожие на синяки. Может, на это и не обратили бы особого внимания. Но Маринка заметила такие же точно отметины на руках и шее Анджея. Он, еще не отошедший от шока, рассказал, откуда они у него. И самым невероятным в его рассказе было не то, что все это с ним произошло, а то, что он мог все это скрывать и притворяться. Даже бедная Иоля ничего не заподозрила.
Он и сам не мог понять, зачем пошел тогда в горы, да еще так далеко и безоружным. Кажется, ноги сами его понесли. Если бы он всерьез принимал то, что кричал тогда Иштвану, то, может быть, и поостерегся бы. Но когда мы говорим «вампир», мы плохо представляем себе, что имеем в виду. Позже Анджей пришел к выводу, что в горы его привел чей-то зов. Не в буквальном смысле. Его словно приманили.
Когда он вдруг увидел Иштвана в десяти шагах от себя, он не удивился. И если до этого момента он был словно зачарован, теперь туман в голове рассеялся, и он снова отчетливо воспринимал действительность.
Иштван шел прямо на него. Шел спокойно, неторопливо, с почти скучающим видом. Ни улыбки, ни злобы не было на его лице.
И по этому спокойствию Анджей понял, что сейчас умрет. Иштван заманил его сюда, чтобы отомстить. Ни у кого из них не было оружия, но зачем оно вампиру? Анджей стоял, словно в оцепенении. И только когда Иштван подошел почти вплотную, нашел в себе силы отступить назад.
Их разделяло метра два. И тогда Иштван прыгнул. С места, не отталкиваясь, просто отделился от земли и налетел на Анджея. Тот успел выставить вперед руки. Пальцы Иштвана тут же сжали его запястья, а затем он навалился на Анджея всем телом и опрокинул на землю. Как-то замедленно Анджей увидел, как рот Иштвана открывается, и оттуда выдвигаются клыки. Очень длинные и белые. Клыки тянулись к шее.
Не столько от страха, сколько от отвращения к Анджею вернулись силы - он начал бешено сопротивляться, вырываясь из цепких пальцев Иштвана, попытался сбросить его с себя, отклонить голову. Но все было бесполезно. В силе Иштвана не было ничего человеческого. Его пальцы сжимали руки Анджея каменными кольцами, и, казалось, на них выросли железные когти. Тело словно весило несколько центнеров, а клыки неминуемо приближались к его шее.
Анджею удалось лишь вырвать одну руку, но когти тут же впились ему в плечо у самой шеи. Он попытался схватить Иштвана за подбородок, за волосы, но тот стряхнул его руку легким движением головы. При этом лицо Иштвана сохраняло безмятежное выражение, только оскал делал его несколько удивленным.