По крышам барабанит весенний дождь, Манарага подставляет нос холодным каплям.
Недолго… кажется, недолго осталось…
Не может это тянуться вечно.
Ночью снова летят кабардинцы, да не один, оба в этот раз. Возвращаются к утру, возбужденные. А чуть рассветает, Ласка летит с донесением в штаб.
Манарага настороженно ждет. Неужели скоро что-то случится? Она устала надеяться, сколько раз… Но вдруг…
В небе, тихо стрекоча, проносится самолет. Скоро даже бурые кабардинцы станут не нужны, куда им тягаться…
Что-то будет.
Вот-вот что-то будет.
Чужой тревожный запах уже щекочет ноздри. Оно там…
Нарастает.
— Радуйся! — еще издалека кричит штабс-капитан, машет рукой. Только вид у его совсем не радостный, а очень собранный, какой-то сухой…
— Радуйся, — повторяет он Манараге. — Завтра мы наступаем! Для тебя есть работа!
Манарага прислушивается. Что-то еще… есть в этом что-то еще. Штабс-капитан зло поджимает губы.
— Без седла полетишь, — резко говорит он. — Без всадника. Поняла?
Манарага смотрит на него удивленно. Где это видано?
— Поняла? — спрашивает штабс-капитан. — Кивни, если поняла.
Она кивает. Поняла. Ох как поняла! Значит, все. Ну и славно!
А мальчик, Семенов, начинает заметно нервничать.
— Как это? А я? — требует он. — Я тоже должен лететь!
— Нет. Это приказ, понял? А ты, — штабс-капитан снова поворачивается к Манараге, — ты слушай внимательно. Завтра мы наступаем. Ты полетишь сама, впереди. Будешь там жечь и убивать сколько сможешь, сколько успеешь. Можешь даже кого-нибудь сожрать, но не увлекайся, твоя задача не в этом.
Обратно мы тебя не ждем.
Нет, это он, конечно, не говорит, но и так ясно.
Все. Не будет больше перловки.
Семенов еще пытается возражать.
— Да брось! Ты посмотри на нее, она тебя просто не возьмет, — говорит штабс-капитан, и Манарага энергично фыркает, соглашаясь. — Зачем ты ей там нужен? Это ее битва. Она драться получше тебя умеет.
Не возьмет. Пусть только попробуют седло надеть, она ж стряхнет. Да, это ее битва! Только ее! Она так долго ждала. Всадники в дозоре нужны, а там она справиться и сама. Ух как справится! Аж огонь вскипает в крови!
Напоследок, вечером, Манараге приносят барана, такого жирного и вкусного, что… да что там…
Разве не этого хотела?
Этого.
Свободна!
Лети!
Александр Зорич
Тридцать первый, желтая ворона
В советских документах танк назывался М3л — «эм три эл». «Л» значило «легкий».
Танк собрали в Америке на заводах «Дженерал Моторс» и через иранский порт Абадан привезли на советский Кавказ.
Англичане, получавшие от американцев такие же точно танки, назвали их «Стюартами» — в честь генерала Джеба Стюарта, лихого кавалериста времен Гражданской войны Севера и Юга. Но в Рабоче-крестьянской Красной Армии на англичан не оглядывались. Так что никаких «Стюартов»: М3л!
— Всем приличным людям, — вздохнул пулеметчик Андрей Курсилов, — дают наши «тридцатьчетверки». А нам что досталось? Какое-то «эм три»…
— Нормальная машина, ты чего, — возразил механик-водитель Константин Чевтаев. — Вон внутри сколько места.
Летом 1942 года Чевтаев воевал под Воронежем на легком танке Т-60.
В Т-60 вдвоем было тесно, после него «американец» казался Чевтаеву роскошным, как во сне — ты все возишься, а места много!
Красноармеец Виктор Леонов, который тем же горьким летом служил артиллеристом на бронепоезде «За Родину!», высказался неопределенно:
— Пушка есть, и на том спасибо…
Говоря по совести, пушка «Стюарта» ему не шибко нравилась. На бронепоезде в его распоряжении была солидная 76-мм морская дура, зверь, а не пушка. А на «Стюарте» стояло что-то такое, в полтора дюйма, если и зверь — то землеройка… Но подрывать боевой дух экипажа подобными сравнениями Леонов не хотел.
А старший сержант Сергей Обухов, командир экипажа, задумчиво промолчал.
Он воевал в 563-м отдельном танковом батальоне еще с первого формирования, и тоже на ленд-лизовских танках — английских «Валентайнах». А потому к матчасти Обухов относился философски: какая ни есть, а пока она едет — радуйся. Но не приведи Господь сломается ходовая, машина встанет — все, суши весла. А в отношении ремонта ходовой иной могучий отечественный танк, какой-нибудь там «Клим Ворошилов», может, еще и похуже для танкиста, чем это вот вертлявое американское невесть что.