— Отчего же, расскажите, — возразил Шерлок. — Мне интересно.
— Когда связь души с телом рвется, в самом деле разрывается некая нить, ее можно сравнить с пуповиной, вот вы доктор, вы поймете. — Ватсон и Холмсы синхронно кивнули. — И душа на некоторое время попадает в тонкий мир, тот самый, откуда к нам приходят духи, на нижних слоях которого живут фейри и прочий маленький народец. Оттуда, из тонкого мира, душа должна сама найти выход, это последнее испытание перед обретением вечного блаженства — или вечных мук. Те, кто не справился, иногда возвращаются в наш мир призраками или, возможно, какой-нибудь нечистью, здесь я еще не до конца разобрался. И если задержать душу там, убедить вернуться назад, в тело, и какое-то время не отпускать, пуповина может прорасти снова. Не просто может — должна. Но нужно время… Нужно время, понимаете? Она не успела… Просто не успела еще!
Дженни покачала головой.
— Вам не удалось удержать ее, мистер Рукасл. Призрак Алисы ходит вокруг церкви, умоляя Господа о помощи, но не смея зайти в храм. Ее неупокоенная душа хватает за руки подруг и молит избавить ее от мук, которым подвергаете ее вы, любящий отец. А тем временем вы держите в своем доме пустышку, всего лишь тело, которое никогда не оживет.
Кулаки Рукасла сжались.
— Вы лжете! Вы не видели ее! Она ходит, разговаривает, ест, может сама улыбаться! Она поправляется! Просто пока еще не может смеяться…
— И молиться? — резко перебил Шерлок.
Рукасл смолчал, голова его опустилась, а взор потух.
— Ваш пес воет по ночам и не подпускает к себе вас, своего хозяина, — безжалостно продолжал Шерлок, — потому что в доме неупокоенный мертвец. Ваши руки, мистер Рукасл, пропитались запахом не лекарств, а нечисти!
— Она не нечисть! — Рукасл снова вскинул голову, в его глазах была ярость. — Не нечисть! Просто собакам не нравятся… средства, которые используются… мази, притирания… микстуры…
— Вы подняли тело, в котором нет души! — ахнул Фаулер. — Да вы чудовище! Безумный старик, не желающий отпустить свою невинную дочь в рай!
— Мистер Рукасл, — сказал Ватсон, — давайте посмотрим на нее вместе. Ваша любовь ослепляет вас, возможно, нам, людям посторонним, удастся помочь вам увидеть очевидное. Если мы не правы, мы порадуемся вместе с вами — о, мы будем счастливы признать ошибку и убедиться, что умерших можно вернуть к жизни!
Рукасл с трудом поднялся из кресла, и они вышли из кабинета.
Тяжелая тисовая дверь располагалась в дальней части дома, подальше от жилых комнат.
— Я правильно понял, — спросил Шерлок, — что тис играет во всем этом какую-то важную роль?
— Да, правильно. Тисовое дерево не просто так символизирует смерть и воскрешение. У древесины этой породы особенные физические свойства. Она частично улавливает эманации души. В общем говоря, тис — одно из немногих деревьев, которые растут и в нашем, и в тонком мире. Миссис Толлер, у нас незваные гости. Алиса, дорогая, поздоровайся.
В полутемной комнате, освещаемой лишь ночником, на узкой кровати сидела бледная девушка. Ее коротко остриженные волосы были аккуратно расчесаны, платье — опрятно, на лице ее царило безмятежное спокойствие. Девушку кормила миссис Толлер, простецкого вида женщина с крупными руками, в фартуке поверх темного платья. Она недоверчиво посмотрела на вошедших, поднялась и поставила тарелку на стол у окна.
Девушка, до того послушно глотавшая еду, встала и поклонилась вошедшим.
— Здравствуйте, отец, — негромко произнесла она деревянным голосом, — здравствуйте, леди, здравствуйте, джентльмены. Хорошая погода, не правда ли?
— Алиса… — ахнула Дженни, всплеснув руками. — Алиса, дорогая, вы не помните меня? Я Джейн Марпл!
— Здравствуйте, Джейн Марпл, — все так же ровно ответила несчастная. — Я не помню вас, я еще недостаточно оправилась после болезни.
Ватсон крепко сжал руку Фаулера.
— Крепитесь, друг мой, — вполголоса сказал он.
— Алиса, дорогая, — Рукасл с нежностью, удивительной для человека такой внешности, взял девушку за руку, — как ты себя чувствуешь?
— У меня все хорошо, спасибо, — Алиса повернула голову к отцу, но, казалось, смотрела сквозь него. — Я поужинала.
— Чего бы тебе хотелось, милая?
— Спать.
Джейн охнула, прижав руку к губам. Ватсон шагнул вперед.
— Мисс, вам хотелось бы прилечь отдохнуть?
— Нет. Мне хотелось бы спать. Уснуть, сэр.
— Насовсем? — уточнил Ватсон. — Вы имеете в виду — умереть?
Девушка посмотрела на него все тем же безразличным взглядом.
— Я уже умерла. Я имею в виду — уснуть. Насовсем, сэр. Там, где темно и тихо. Там, где… — Она схватилась за горло, словно бы его что-то обожгло.
— Там, где Господь? — прошептала Дженни.
Несчастная девушка закричала, будто от боли; Рукасл обнял ее, успокаивая. Наконец Алиса умолкла и продолжала сидеть на кровати, выпрямив спину.
— Вы все слышали, мистер Рукасл, — сказал Ватсон. — Она сказала все прямо. Вы же никогда не задавали ей таких… прямых вопросов, верно?
Дженни подошла к кровати, на которой в объятиях Рукасла сидело несчастное существо, и опустилась на колени рядом.
— Сэр, прошу вас, отпустите ее. Дайте ей наконец покой — то единственное, к чему она стремится. Вы ведь любите ее, и ваша любовь — отражение любви Гос… — Она запнулась, покосившись на Алису. — Той любви, которая превыше всего. Ради нее, ради этой любви и самой вашей дочери, дайте ее уйти туда, где нет скорби. Вы же мучаете ее, мистер Рукасл! Она никогда не сможет смеяться. Ведь смеется душа, а ее душа сейчас витает у церкви и просит Отца небесного о милости, которую не дал ей родной отец. Умоляю вас, заклинаю тем именем, которое нельзя произнести в этой комнате, — да неужели вы не видите, чьей силой пользуетесь? Опомнитесь же!
— Сумасшедший старик, — хрипло сказал Фаулер, — отпустите ее. Вы совсем потеряли голову, побойтесь хотя бы Высшего судию!
Миссис Толлер стояла скорбным изваянием возле стола. На кровати Джефро Рукасл цеплялся за тело, от которого уже исходил едва уловимый сладковатый запах.
С утра шел дождь, мелкий, почти незаметный. Оседал моросью на лицах, на жухлой прошлогодней траве, на крышке гроба и рыхлых комьях весенней земли. Жители Сент-Мери-Мид провожали шестую, последнюю жертву эпидемии. Тихо, сдавленно плакала младшая Эллиот. Сестры сначала пытались ее утешать, но вскоре прекратили. «Любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего», — читал викарий, и Дженни подумала вдруг, что не зря он взял именно эту тему. Мистер Рукасл всю ночь просидел над гробом дочери. Родительская любовь — святое чувство, но человек остается человеком, со всеми его страстями, заблуждениями и, к счастью, раскаянием.
«Любовь никогда не перестает…»
— Я надеюсь, — сказал им перед похоронами мистер Петтифер, — что эта страшная ошибка вернет Джефро на путь, предначертанный Господом нашим. Однажды он уже возроптал на Него, не простив смерть близкого человека, и вот к чему это привело… Дьявол ловит людей на лучшее в них.
Дженни смотрела на мистера Рукасла и его вторую жену: та стояла рядом с мужем, сжимая обеими руками его ладонь, и губы ее дрожали все сильнее. К Рукаслам подошла миссис Петтифер, погладила молодую женщину по плечу, что-то тихо сказала. Дженни осторожно подобралась ближе.
— Моя девочка… — Джефро Рукасл говорил с явственным трудом, как будто горло его сжимал спазм. — За что, скажите, за что? Такая молодая, невинная… Господь жесток.
— Мы не можем знать, — тихо ответила миссис Петтифер. — Возможно, Господь спас ее от худшей участи. Мы ропщем на то, что есть, не зная того, что могло бы случиться. Не нам судить о путях Его. И не нам сомневаться в Его милосердии…
Больше не будет печального призрака у церкви, думала Дженни. Раньше ей и в голову бы не пришло, что смерть и похороны могут оказаться счастливой развязкой дела. Бедная Алиса…