Оприходовав эти танки в качестве трофеев, немцы поставили на них огнеметы вместо главного калибра и отправили штурмовать Севастополь.
Из Крыма несколько танков попали под Новороссийск. И вот теперь, когда немцы спешно бросились искать по тылам технику, которую можно бросить против большевистского десанта, паре исправных B-2 была уготована роль ударного тарана.
— Справа танки противника, — повторил Леонов. — Жду приказаний.
И только тут Обухов, чьи мысли лихорадочно метались, сообразил: надо что-то командовать. Надо. Что-то.
А что командовать?! До немецких танков самое меньшее километр! С такой дистанции все равно не попадешь. А если и попадешь, то броню не пробьешь. Какой же смысл?
— Может, они просто мимо проедут? — Мехвод Чевтаев отважно высказал вслух мысль, которой постеснялся сам Обухов.
Вот бы и вправду мимо! Сержанту, досыта навоевавшемуся в 1942, сейчас больше всего хотелось, чтобы немецкие танки поехали куда-то по своим делам, никак не связанным с морскими пехотинцами в Глебовке. И чтобы он, Обухов, прокатив на восток еще два километра, с чистым сердцем завершил разведку. После чего рапортовал капитану третьего ранга Лихошваю условленными сигнальными ракетами. Так, мол, и так, дорога свободна, можно выводить десант, выносить раненых.
Да не тут-то было.
Ведь ясно же как день, что танки эти едут по их морские души. Если наши морячки останутся на позициях, через каких-то полчаса до них доползет эта железная семерка, доползет и отутюжит…
— Машине полный вперед! — скомандовал Обухов. — Курсилов, попробуй передать ключом, что мы имеем контакт с семью танками противника на третьем километре дороги Глебовка — Новороссийск. Леонов, заряжаю бронебойный… — И, помедлив еще пару секунд, Обухов нервно добавил: — Огня не открывать! Только по моей команде!
Последнее, возможно, было лишним. Наводчик Леонов был на удивление дисциплинирован и никогда ничего не делал без приказа.
К счастью, когда их танк пролетел вперед несколько десятков метров, серый, облый бугор, неряшливо заросший кустарником, спрятал их от танков супостата. Заметили их? Не заметили? Кто знает!
— Чевтаев, слушай, — продолжал Обухов, — мы должны быстро и аккуратно выйти им в тыл. Для этого нужно проехать еще метров четыреста вперед, а потом поворачивать направо. Ты меня понимаешь?
— Понимаю… Понимаю, командир… Не видно ни черта, вот что я тебе скажу. Подскажешь, где поворачиваем?
«Мне бы кто подсказал», — с досадой подумал Обухов, но для поддержания авторитета ответил:
— Да.
Дорога… Обычная фронтовая дорога… Скелеты лошадей… Артиллерийский передок в кювете…
Обухов пожирал глазами все изгибы, все складочки местности, выбирая вариант поудобнее.
Наконец впереди показалось подходящее ответвление!
— Костя, вот грунтовка направо, видишь?
— Да.
— Туда свернешь… Ты, Витя, цели наблюдаешь?
— Ни одной.
— И я не вижу. Ладно, слушай: если что-то заметишь — сразу докладывай. Но без меня не стрелять!
Тем временем «Стюарт» ходко выскочил на пригорок и ровно там, где Обухов ожидал увидеть противника, он его и увидел.
Это была корма легкого танка R-35, на которой в качестве опознавательного знака был нарисован белый румынский крест — с «ласточкиными хвостами» на торце каждой перекладины. Само собой, в такие тонкости Обухов не вникал и однозначно опознал танк как немецкий. С крестом же!
До супостата было метров семьсот.
Остальные машины, видимо, уже ушли в низинку. Хотя их «Стюарт» двигался вдвое быстрее, чем R-35, — они летели как на крыльях! — была опасность, что через несколько секунд вражеский танк исчезнет из поля зрения.
— Целься ему в корму, прямо в центр креста, Витя, — приказал Обухов. Сам он тем временем нырнул вниз, извлекая из боеукладки новый унитарный патрон.
— Так точно, — ответил Леонов.
— Костя, короткая! — скомандовал Обухов.
Мехвод плавно притормозил, делая короткую остановку.
— Витя, готов?
— Да!
— Огонь! — выдохнул командир и мгновенно перезарядил орудие. Не тратя ни секунды — нырнул вниз, за следующим бронебойным. — Доклад, Витя, — потребовал он (наводчик-то, в отличие от него, все время смотрел в перископ, наблюдал цель непрерывно).
— Прямое попадание.
— Отлично! Повторим!
Подбитый R-35 загорелся с третьего попадания. «Стюарт» вновь помчался вперед.
Оросив двух румынских танкистов в пышных беретах свинцовым дождем из пулеметов, они аккуратно обогнули горящий танк и почти сразу за поворотом, отмеченным внушительным сараем, уткнулись… в сухопутный дредноут B-2!
Это чудовище с обнимающими громоздкий корпус по периметру гусеницами — как на английских танках-«ромбах» времен Империалистической войны, такие трофейные Обухов видел как-то в Ворошиловграде, — как раз начинало разворот.
Похоже, командир немецкого танка успел получить по радио вопль о помощи, а может, сам что-то заметил — кто знает?
И теперь монстр поворачивал, подставляя свой необъятный бок.
— Короткая! — выкрикнул Обухов мехводу, а сам, багровея от натуги, навел пушку вручную, при помощи плечевого упора (была у «Стюарта» такая особенность), и выстрелил.
Сноп искр обозначил место попадания, но француз B-2 был бронирован до неприличия здорово, почти на уровне советских тяжелых танков «Клим Ворошилов»!
— Командир! Командир! — закричал Леонов. — Гляди, у него на жопе какой-то короб!
И в самом деле, на корме B-2, выступая за верхний габарит, горбатилась громоздкая надстройка неясного назначения.
— И что короб?! — спросил Обухов.
— Надо по нему бить!
— Одобряю. Наводи!
Башня B-2 — которая, ясное дело, вращалась куда быстрее, чем танк разворачивался, — тем временем навелась на их «Стюарт». Но немецкие танкисты поспешили с выстрелом: снаряд пролетел мимо.
Тотчас выстрелил и Обухов.
Бронебойный шарахнул по железному коробу на корме B-2 — ровно туда, куда прицелился Леонов.
Кормовой бронелист B-2 имел основательную толщину: пять сантиметров. Пробить его снаряды «Стюарта» могли бы только в самых идеальных условиях (которых не было).
Но на B-2, с которыми имел дело экипаж «желтой вороны», вместо 75-мм пушек были установлены огнеметы. А поскольку огнесмесь для них занимала внушительные объемы, разместить ее получилось только в специальном баке, вынесенном в корму машины. Бак этот защитили 30-мм листами брони. Конечно, немецкие военные инженеры охотно воспользовались бы более толстой броней, но тогда перегруженный B-2 утратил бы остатки и без того незавидной подвижности.
В итоге немецкие военные инженеры пошли на компромисс. Этот самый компромисс и был прошит бронебойным снарядом «Стюарта».
Вслед за чем взорвалась огнесмесь.
Полыхнуло так, будто на многострадальную новороссийскую землю упал отколовшийся кусок солнца.
Вражеский танк полностью скрылся в гудящем шаре пламени.
Но Обухов, который не поддавался чарам внезапного успеха и ни на секунду не позволял себе расслабиться, немедленно скомандовал Чевтаеву:
— Полный ход!
И в этом приказании Обухов не ошибся: командир вражеского танка еще толком не успел осознать, что по его машине разлита тонна пылающей огнесмеси, зато успел перезарядить пушку и внести поправки в прицел. Обреченный B-2 снова выстрелил — сквозь завесу огня!
Не прыгни «Стюарт» вперед, вражеский снаряд пробил бы насквозь его башню и, конечно, убил бы Обухова.
Мехводу Чевтаеву показалось, что рывок «Стюарта» на один миг опередил его собственные, Чевтаева, манипуляции с органами управления машины. Но чего только в бою не померещится, верно?
Так или иначе, хитрюга «тридцать первый» вышел из-под удара, а для третьего выстрела у немца кишка оказалась тонка. У B-2 вместе с двигателем сдохло и все электропитание. В боевом отделении клубился удушливый горький дым, и командиру оставалось только отдать приказ оставить машину.