С минуту пешки молчали, ответа не знал никто.
— Однажды, — старый Цейтнот сплюнул в костер, — взяли мы в плен одного черномазого. С дальней клетки, что у южного обрыва. Офицерил он у них, а званием был — епископ. Такое этот епископ нес, братцы… Будто вся наша жизнь — игра, как вам это? И играем, дескать, в нее не мы, а нами.
— Как это «нами»? — недоверчиво заломил бровь Гамбит.
— Откуда мне знать. — Старик, кряхтя, поднялся. — Дикари, что с них возьмешь.
До шестой горизонтали добрались, когда год уже пошел на излом. Зарядили дожди, затем похолодало, и выпал снег. Догнавший войско король велел разойтись на зимние квартиры. Фаланге Фианкета досталось селение на самой границе с нейтральной черной клеткой. Местные пешки из селения давно ушли и зимовали теперь горизонталью севернее. Остались лишь бабы, злые и до мужской ласки голодные.
— Ничего, твоя не узнает, — прильнув к Гамбиту, шептала молодая горячая Рокировка. — Как ее звать, Рокада? У нас и имена похожи. А узнает — простит. Мой-то тоже невесть где сейчас и с кем. Война. Уходил, говорил — ферзем вернусь. Каким там ферзем, — Рокировка махнула рукой, — живым бы вернулся, что ли. Ты, поди, тоже метишь в ферзи?
Гамбит не ответил, только крепче прижал девушку к себе. «Играем не мы, а нами» — в который раз вспомнился рассказ старика Цейтнота про пленного. Странные слова тот сказал, завораживающие, запавшие почему-то в душу. Почему именно, Гамбит понять не мог.
Ветреным и снежным утром в фаланге не досчитались Этюда. Цепочка следов, петляя, убегала к границе с черной клеткой.
— Трус! — бранился Фианкет. — Предатель, подлец!
— Беги и ты, — тем же вечером шепнул Гамбит Зевку. — Лучше, чем на верную гибель.
Зевок, понурившись, долго молчал. Гамбит сочувственно глядел на него, тщедушного, слабосильного, вечно страдающего от простуд и лихорадок, чудом добравшегося до шестой горизонтали живым.
— Не побегу, — сказал наконец Зевок. — Пускай побьют, я устал трусить. Помнишь, ферзь сказал: «Пожертвовать собою за короля — что может быть почетнее для пешки?» Так вот — я согласен.
Гамбит пожал плечами и пошел прочь. Сам он особого почтения к королю не испытывал.
В дорогу стали собираться, едва сошел снег.
— Прикипела я к тебе, — призналась, тоскливо глядя на Гамбита, Рокировка. — Может… — Она замолчала.
— Что «может»? — Гамбит затянул тесемки походного рюкзака.
— Может, уйдем? За этим, твоим земляком, вслед? Осядем у черных. Они на лица только страшные, а так не злые совсем. Уйдем? Я тебе детей нарожаю. А хочешь, Рокаду твою заберем? Отсидимся у черных, пока воюют, и назад. Доберемся до твоей клетки, а дальше втроем — на юг или на восток. Прибьемся к шашкам, у них по многу жен можно, кочевать с ними будем.
Гамбит, глядя на девушку, застыл. С минуту молчал, обдумывал.
— Прости, — сказал наконец. — Не для меня это. Прощай.
Плечом отворил входную дверь и, не оглядываясь, пошел прочь. Позже Гамбит не раз задумывался, почему отказался. И гнал от себя мысль, что не из гордости или чувства долга, а из-за ничтожного, мизерного шанса превратиться в ферзя.
— Вот они, — выдохнул у Гамбита над ухом старый Цейтнот. — Ох и силища!
Крестовое войско черной лентой опоясало северную границу поля, разделяющего крайнюю клетку и обрыв мира. Было войско числом несметно и застило горизонт.
— Не трусить! — каркал, объезжая фаланги, ферзь. — Не удирать! Кто побежит без команды — тому смерть! Слава Его Величеству королю!
Скорей бы уже, отчаянно думал Гамбит, грудиной ловя удары взбесившегося сердца. Нет сил никаких ждать. Только бы…
Тревожная, пронзительная трель рожка не дала додумать.
— Фаланга! — взревел Фианкет и вскинул руку с зажатым в кулаке кривым клинком. — В атаку, марш!
Пешечные цепи на мгновение застыли, затем дрогнули и покатились вперед, на бегу наращивая темп. И одновременно заструилась, полилась навстречу ощетинившаяся оружием сплошная черная лента.
Сражение в памяти у Гамбита не сохранилось. Остались лишь фрагменты, куски. Мечущиеся фигуры с нашитыми на кафтаны крестами. Падающие, зарубленные пешки. Заколотый офицер. Грянувшийся с коня и покатившийся по полю всадник. Гамбит наносил и отражал удары, уворачивался и ставил блоки, защищался, атаковал… Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем протрубили отбой и уцелевшие с обеих сторон стали откатываться на исходные позиции.
Царили на позициях сумятица и неразбериха. Орали офицеры, суетились потерявшие свою фалангу пешки, конями расталкивая толпу, пробирались в тыл рыцари.
— Живой?! — удивился Гамбит, наткнувшись в пешечном водовороте на Зевка. Его тощая нескладная фигура, казалось, еще более истончилась и стала совсем несуразной.
— Сам не знаю, как уцелел, — развел руками Зевок. — Ох же и жутко было!
К вечеру неразбериха наконец улеглась. Поступила команда выставить охранение и встать лагерем. Насупленный, с перевязанной рукой Фианкет принялся считать потери. Вскоре выяснилось, что фаланге повезло: с поля не вернулись лишь трое.
— То не бой был, — устало проворчал старый Цейтнот. — То так, разведка боем.
Настоящий бой завязался на третьи сутки и тянулся с полудня до вечера. Назад на позиции не вернулись братья Цуг и Цванг. На следующий день снова было сражение, за ним еще одно, в котором зарубили Фианкета и в грудь ранили Зевка.
Гамбит вынес его на руках. Надрывая жилы, дотащил до лагеря и, не останавливаясь, попер в тылы — в лазарет. Возвращаясь, он думал о том, что стал настоящей пешкой, привычной ко всему, с боевой алебардой, присохшей к руке.
Зарядили дожди, и баталии временно прекратились. Уцелевшие пешки зализывали раны и набирались сил. Затем подоспело пополнение — древние, старше Цейтнота, старики и юнцы с едва пробившимися усами. Заменивший Фианкета офицер сказал, что назавтра ожидается генеральная битва.
Она завязалась на рассвете и к полудню превратилась в побоище.
«Не уцелеть, — думал Гамбит, нанося удары и прикрываясь щитом. — Ни за что не уцелеть».
— Ферзь убит! — раздался за спиной пронзительный голос. — Мат нам теперь, братцы!
Оскальзываясь в раскисшей, размолотой сапогами грязи, редкие пешечные цепи начали отступать. На флангах рванулись в прорыв рыцари, но были смяты и отброшены принявшими коней на пики шестерочными каре.
— Король! — услышал внезапно Гамбит и обернулся на голос. — С нами король!
— Да пропади он, — Гамбит выругался и в следующее мгновение увидал несущегося на него коня с пригнувшимся в седле крестовым валетом.
Удар боевой палицы пробил щит, сокрушил Гамбиту плечо и, вышибив сознание, швырнул его на землю.
Пришел в себя Гамбит в повозке, трясущейся на колдобистой дороге. Рядом сидел, ссутулившись, старый Цейтнот.
— Профукали войну-то, — вместо приветствия сообщил Цейтнот. — Еле ноги унесли.
— Где мы? — Гамбит приподнялся на локте и принялся озираться. Голова болела нещадно, и перед глазами расплывались цветастые круги.
— Да на седьмой горизонтали еще, — успокоил старик. — Дня через три до шестой доберемся. Ты, раз очухался, подумай пока. Или прикажешь мне с твоими бабами разбираться?
— С какими бабами? — изумленно переспросил Гамбит и в следующее мгновение вспомнил. Рокада и Рокировка. Жена и… Стало вдруг тоскливо — предстояло выбирать.
— Эх, молодо-зелено, — ворчал между тем Цейтнот. — Вот в мои времена были пешки. Темп-покойник, Форпост-покойник. Они бы шанса не упустили, как этот наш недоумок.
— Какого шанса? — не понял Гамбит. — Какой недоумок?
— Да Зевок, какой еще-то, — скривился старик. — Как они нас погнали, до самого лазарета докатились. Королевскую свиту перебили всю, а тут выползает невесть откуда этот задохлик. И что ты думаешь? Топором валета ихнего с коня снял, ухватил короля подмышки и дал с ним деру.
— Т-так ч-что же, — запинаясь, спросил ошеломленный Гамбит, — З-Зевок у нас т-теперь ферзем?