В последний раз грохочут в костяном стаканчике граненые камни из печени людоеда. На этот раз всего два очка. Вражеских воинов осталось не более десятка, они напуганы и вот-вот повернут назад, несмотря на смолу.
Я иду на прорыв. За мной поспешают Ленора с кинжалом и старик без имени, едва успевший подхватить свою суму. Что мне десяток мечей, если со мной Чтозаболь? Шипастый шар с гуденьем описывает круги. Р-р-разойдись, ничтожные! Ушибу!
Они не расходятся. Кто-то суется прямо под шар. Сам виноват. Взмах — и глухой шлем следующего воина приходит в негодность вместе с содержимым. У меня не побалуешь. Еще взмах — и из забрала плечистого урода, наседающего на Потерявшего Имя, летят какие-то брызги. Увы, гнилой ремешок не выдерживает следующего взмаха — раскрученный шар срывается с привязи, бьет в ухо обормота, пытающегося проткнуть Ленору пикой, и рикошетом задевает плечо самой принцессы. Сразу три воина, разобрав, кто в нашей троице главный боец, бросаются на меня, обезоруженного, но я уже успел подобрать меч одного из убитых. Клинок легковат для моей руки, и я трачу на эту троицу вдвое больше времени, чем приличествует бойцу с моей биографией.
Остальных мы гоним вниз по склону, убивая в спину. Внизу сотни лошадей, а коноводы, конечно, удрали. Мы спасены, у нас есть лошади, чтобы убраться из Копролита, а оставшаяся часть войска, если она вообще уцелела, вряд ли решится нас преследовать. Где Зад Мелькал? Принцессе хочется посчитаться с ним, мне тоже, несмотря на то, что благодаря ему я снова человек. Неужели он исчез на горе вместе с большей частью своей тысячи?
Ничего подобного. Мелькал, как и подобает важному лицу, облеченному доверием королевы, командовал облавой издали, потому и уцелел.
Неожиданно вынырнув из-под брюха лошади, он выхватывает суму из рук Потерявшего Имя, шустро вынимает стаканчик с игральными костями, и ухмыляется во всю волосатую пасть.
— Я не настолько глуп, чтобы сражаться с тобой, человек, рожденный из камня, — скалится он, — и не настолько храбр, чтобы явиться пред очи своей королевы, не выполнив поручения касательно тебя, принцесса. А потому…
Я бросаюсь к нему, чтобы зарубить, — но поздно. Кости брошены.
Наверное, снова выпало два очка. Мелькала срезает до пояса, верхняя половина исчезает в никуда, а нижняя делает книксен и опускается на дорогу. Все кончено, тысячник Геенны отмелькал свое.
— Я же говорила, что он скверно умрет, — величественно произносит принцесса, зажимая рану на прекрасном плече. — Правда, надеялась, что еще сквернее…
— Ничего, сойдет и так, — утешаю я.
— Хорошо, что я не вспомнил сейчас свое имя. — И старик с облегчением переводит дух.
Рана принцессы воспалена. Мы со стариком, как умеем, пытаемся врачевать ее, но безуспешно. Принцессе все хуже — не зря мой пропавший в бою кистень имел заговоренные шипы. Заговаривала их колдунья по имени Бутадиен, помимо колдовства сведущая в алхимии и медицине, и, кажется, заговорила на гангрену.
Горячка и беспамятство. У раны очень скверный вид.
Мы живем в чьей-то хижине к югу от горного хребта в пределах страны Забугорн. Это старая эльфийская территория, но ввиду близости гор сюда могут забредать и гномы. У меня с ними счетов нет, а вот у старика… не знаю. И на всякий случай ночами мы дежурим по очереди.
Давно я не видел ни одного гнома. Будучи обыкновенным гранитным валуном, я не интересовал их, как всякая пустая порода, а когда был человеком, сам не очень-то посягал на полезные ископаемые, охраняемыми этим народцем, — за исключением одного случая, когда я искал для королевы Лигатуры золото в Рифейских горах. Мы тогда вернулись ни с чем, за что разочарованная королева повелела напоить главного караванщика расплавленным свинцом из королевской казны, а меня чмокнула в губы так быстро и неожиданно, что я не успел вытащить кистень. Хорошо еще, что потом не приказала ни разбить, ни вывезти и утопить в болоте, так что я остался лежать на полу в малом зале королевского замка и воскрес, когда какой-то пьяный стражник попытался изнасиловать на мне одну из младших служанок. В благодарность за возвращение человеческого облика и в компенсацию за улизнувшую служанку я был готов оплатить ему ночь в лучшем городском веселом доме, но он сдуру начал орать, созывая подмогу, и пришлось его придушить.
Хозяева хижины не появляются. Может, ушли в дальний поход на орков или гномов, а может, вообще забросили неудобную фазенду за ее отдаленностью от эльфийской столицы Кохинора. Вокруг хижины разросся одичавший сад, так что лечебное голодание не входит в наши ближайшие планы. Но я предпочел бы мясо.
Мы давим сок из плодов и поим им Ленору, когда она ненадолго выныривает из забытья. Это случается все реже.
— Вот что, Камень, — говорит мне Потерявший Имя на третий день после того, как принцесса слегла. — Нужен лекарь.
Обычно старик более церемонен и называет меня не иначе, как «достойный Камень», но сейчас говорит коротко и по делу. Стало быть, считает, что все очень плохо.
Мне тоже так кажется.
В саду старик вырезал себе новую палку и три дня строгал ее, надеясь довести до кондиций магического посоха с врачебным уклоном, но не преуспел. Оказалось, что заготовка посоха годится для излечения одной лишь чесотки, и старик, с сожалением признав допущенную где-то ошибку, начал доводить палку до ума в направлении усиления боевых качеств. Разумеется, тоже с изъяном.
— Ты знаешь в этих краях хоть одного лекаря?
— А ты?
— Когда-то знавал эльфийку Нежриэль, правда, она врачевала только от пьянства. Помню, как она лечила соседнего короля Кюрдамира, так он потом не только от эля отказался, но и все посевы ячменя в стране потравил…
— Не то, — сокрушается Потерявший Имя. — А я в прежние годы знавал многих, но вот беда: с эльфами я издавна не в ладах. Так что ухаживать за принцессой останусь я, а тебя, благородный Камень, прошу отправиться на поиски лекаря… — Старик снова начинает изъясняться в привычной ему манере.
Я не против отправиться за врачевателем. В случае чего Потерявший Имя как-нибудь сумеет оборонить Ленору: помимо оставленного мною меча, у него еще есть кинжал и новый посох. Мне же бояться и вовсе нечего: как правило, с эльфами нетрудно договориться. А главное, эльфийки не имеют обыкновения целовать людей, за каковое качество я ставлю их минимум на одну ступень выше человеческих женщин.
Вечно у меня находится какое-нибудь дело. Иначе я давно бы уже откочевал на крайний юг, где, по слухам, люди, не зная поцелуев, в знак нежности трутся друг о дружку носами и верхом неприличия считается подхватить насморк.
Простившись со стариком и с сожалением взглянув на мечущуюся в горячечном бреду Ленору, я ухожу. Мой путь не близок. Проще всего поискать лекаря в Кохиноре, до него примерно сутки пешего хода, и часть пути пройдет по границе между эльфийским королевством и страной Кюрдамира. Пять лет назад здесь не было никаких пограничных конфликтов, но теперь — кто знает?
Между прочим, пять лет назад никто ничего не слыхивал и о Зрячих Кольцах, а теперь они вдруг понадобились всем! Кроме меня, но не бросать же мне Ленору и Потерявшего Имя! Красота и магия — это хорошо, но сами по себе, без героя, привыкшего к походам и сражениям, они мало чего стоят. А герою крайне необходимо соответствующее оружие, какой-нибудь клинок не из самых плохих, желательно заговоренный… Эх, жаль, пропал мой верный кистень Чтозаболь!
Случись поблизости другой герой моих бойцовских качеств, я без особых колебаний уступил бы ему мою миссию. Но только откуда он возьмется? За десять лет моей жизни человеком и за тысячу — камнем я встретил лишь одного равного себе противника, и то это случилось давным-давно. Некий киммерийский варвар шел добывать себе королевство, а я шел просто так.
Никакие королевства мне были даром не нужны. До сих пор не возьму в толк, с чего он решил, будто я могу стать его конкурентом, но кончилось тем, что мы с ним безрезультатно сражались целые сутки. Ох уж мне эти северные гопники!
Граница выложена белыми камнями. Круглые тесаные камни чередуются с длинными, снабженными нашлепками на торцах. Все правильно, так и на картах рисуют. Я шагаю по камням, демонстративно не нарушая ничьей границы — мне вовсе не хочется, чтобы из ближайших кустов в меня пустил стрелу какой-нибудь не в меру рьяный пограничный страж. На одном треснувшем камне надпись, гласящая, что этот обтесанный кусок известняка имеет имя собственное — Спорный камень, и что из-за споров о его правильном местоположении сто лет назад погибли пятьсот эльфов и триста людей плюс эскадрон назгулов. В сухой земле до сих пор отпечатаны следы ваг, которыми конфликтующие стороны двигали камень. Поперек надписи грубо высечено «Харальд». Гопник побывал и тут.