Серж схватил ее за руку и потянул, увлекая, за собой, в глубь прохода.
– Пошли, пошли.
– Что такое, за нами погоня? – полюбопытствовала она.
– Еще не знаю. Но вполне возможно.
– Ух ты! Заводит.
Перемещаясь по коридору, Серж толкался во все двери подряд, и все они оказались запертыми. Эта часть коридора была совсем куцей, он вскоре повернул направо, там тоже все было закрыто, лишь в самом конце, слева, дверь распахнулась под капитанским натиском, пропустив их внутрь помещения.
Закрыв дверь, Серж припал к ней, прислушиваясь к доносящимся из-за отсеченной части пространства звукам. Там, похоже, было спокойно. Тогда он выдохнул, утихомиривая сердечный разгон. Запора на двери не обнаружилось, тогда он подхватил стоявший тут же металлический стул и просунул его тонкую ножку в дверную ручку. Подергав дверь, убедился, что запер ее надежно. Так-то лучше, подумал, после чего повернулся лицом к женщине.
Погруженная в полумрак небольшая комната полнилась рассеянным голубоватым светом уличного фонаря, отблески его вспыхивали и отражались от расположенных тут и там полированных металлических поверхностей. Силуэт незнакомки очерчивался на фоне окна по контуру нереальным, волшебным свечением, точеной аурой, рубины на просвет горели парой капель крови, но черты ее лица оставались в тени.
– Как тебя зовут? Я даже не знаю...
– Не вдавайся, это, право же, не важно. И не трать понапрасну времени. Если хочешь что-то успеть.
Повторять дважды ему не пришлось. Перестав себя сдерживать, Серж шагнул вперед. Обняв женщину, он легко поднял ее и посадил на край ближайшего стола.
– Ой, – вздрогнула она.
– Что такое?
– Холодно... Железо.
– Потерпи, сейчас будет жарко.
Он подхватил ее ноги под колени, она обвила его ими и неуловимым движением руки снизу сдвинула прикрывавший пылающий вход влажный лоскуток. Ну, девушки знают, как это сделать, и как это сделать незаметно. Она подалась вперед, обнимая, прижалась лицом к его груди. Не в силах более сдерживать восторг и буйство кипящей пульсирующей крови, Серж надвинулся и вошел долгожданным гостем.
– Ох, – только и выдохнула женщина. Несколько раз она проскользила руками по рубашке на его спине, пока ей не удалось захватить пальцами прятавшуюся под тканью кожу. Сжав кулаки, рывком притянула его к себе. – Ах!
Обоих всколыхнула, пронзила дрожь.
Женщина задышала глубоко и прерывисто, порой вовсе утрачивая дыхание, и сопровождая хриплым постаныванием каждое сближение. Стол откликался на их веселье приглушенным грохотом, как барабан из нержавейки. Стараясь уменьшить шум, умеряя пыл, Серж начинал двигаться медленно и осторожно, получалось сильно и невероятно нежно. Проникая дальше обычного, в какой-то невообразимой глубине он ощущал предел всему. Они оба его ощущали, и вместе замирал в сладком трепете, внемля, как, проявляясь, перетекает от него к ней и обратно небывалая нежная сила. Казалось, так может продолжаться вечно.
Но нет, только казалось.
В коридоре послышался шум. Кто-то шел по нему, толкаясь во все двери и дергая за ручки поочередно. Наконец, приблизившись, незнакомец стал ломиться и в их убежище. Дверь задрожала, заходила ходуном, но стул удерживал ее надежно. Однако тот, в коридоре, словно пребывая в отчаянии, что поиски оказались тщетными, все сотрясал и сотрясал ее. Им бы замереть, затаиться, но, невозможно, невозможно, взлетев на такую высоту остановиться там. Они лишь подхватили этот внешний ураганный ритм, подстегнули коней, понеслись, опустив поводья. И в этот момент наступила разрядка. Сержа пронзило разрядом высокого напряжения, прижав к себе женщину, он увидел, как с его рук ей на плечи и дальше, вниз, на поверхность стола переметнулось зеленоватое электрическое свечение. Или показалось? Уф, ничего себе...
– Тише, тише, – прижимая ее к себе и закрывая ей лицо ладонью, шептал, успокаивая, он. – Тише...
– Стелла, Стелла!
Серж узнал голос Ольги.
– Где же она, черт возьми!
– Что, нет? – раздался еще один, более отдаленный, глухой голос, в котором Серж узнал Дукшта-Дукшицу.
– Все закрыто.
– Это еще ничего не значит. Ладно, пошли, еще там посмотрим.
Они зашевелились, лишь, когда в коридоре стихли шаги. Серж отстранился, она, удерживая от резкого выхода, придержала его за талию.
– Тише, тише, – повторила его недавние слова. – Ох, ты... Жезл доброй воли. Не смущайся, ты был великолепен. Полагаю, я тоже.
– Несомненно! – он поцеловал ее в подставленную великодушно щеку. Она довольно хмыкнула.
– Но где это мы?
– По-моему, рыбный цех.
– О, Господи! То-то у меня вся попа в чешуе. Чувствую себя русалкой.
– Русалка моей мечты! Впервые я любил русалку.
– Любил, да...
Он помог ей спуститься со стола.
– Стало быть, ты Стелла.
– Глупо теперь отпираться.
– И кто же ты такая? Что за активность вокруг твоей персоны?
– Не обращай внимания, не вникай, – посоветовала она. – Давай-ка лучше выбираться отсюда побыстрей. Пока не поздно.
– И то, правда, – согласился Серж. – Но теперь мы пойдем другим путем.
Он открыл окно и, выглянув на галерею, убедился, что она пуста. Быстро вернувшись к двери, вытащил из ручки стул и поставил его на пол.
– Не будем оставлять следов, – прокомментировал свои действия.
Потом через окно он первым выбрался на галерею и помог спуститься на нее Стелле. Тем же порядком они перебрались через металлическую решетку на боковую лестницу и по ней спустились на улицу. Уже находясь в самом низу, на тротуаре, услышали шум и голоса на галерее.
– Быстрей, быстрей, – взяв Стеллу за плечи, он буквально втолкнул ее в сокрытый навалившимися на стену кафе разросшимися кустами неприметный, но ему хорошо известный проход в соседний двор. Перед тем, как последовать за ней, он оглянулся, и в этот момент что-то вспыхнуло, ослепляя, раз, другой...
– Черт, – выругался Серж.
Глава 22. Геннадий Юрьевич нарисовался.
Глава 22.
Геннадий Юрьевич нарисовался.
Когда Серж возвращался обратно к кафе, вокруг полноправно царила ночь. Городок, хоть и являлся областным центром, оставался сугубо провинциальным и, следуя астрономическим часам, давно уже спал. Где-то в районах частной застройки переругивались собаки, от железнодорожного вокзала отошел ночной поезд и стальным ураганом покатился на край земли. Долго слышалось, как он обреченно грохотал на стыках, медленно погружаясь в пространство. Вот и все звуки. Небо над головой от света фонарей выглядело вылинявшим полотнищем, и на этом куполе совсем не было видно звезд. Потянуло прохладцей из садов и парков, и она после вечерней духоты ощущалась как благость. Запах ночной фиалки наплывал волнами, и всякий раз, попав в сгусток аромата, хотелось набрать полную грудь этой душистой смеси и затаить дыхание. Что Серж и делал, ввергая себя в головокружение.
Он шел неторопливо, шагал широко, покачиваясь, словно баркас на мелкой ряби, сунув руки в карманы брюк, и ни о чем не думал. Так ему казалось, что ни о чем. То, что с ним случилось, было удивительно, даже по меркам его богатой на любовные приключения биографии. Он просто не понимал, как такое вообще стало возможно, ведь Стелла, строго говоря, совсем не похожа на женщину, склонную к сексу по первому требованию с кем угодно и где угодно. Нет, она вовсе не была ни экстремалкой, ни нимфоманкой, в ней явственно ощущались и наличествовали и характер, и достоинство, позволявшие ей при малейшем поводе моментально увеличивать дистанцию. Было несомненно, что стояла за ее плечами какая-то судьба, вот только разгадать ее Сержу никак не удавалось. Он почему-то даже не думал о том, что сам мог воздействовать на нее так же, как она на него, то есть ошеломительно и возбуждающе. Нет, что-то было еще, что-то другое, чего он не понимал. Тем не менее, случилось, что случилось, и Серж никак не мог определиться, как к этому относиться. Чаще всего после такого внезапного, нечаянного секса он ощущал опустошенность, словно естество получило, чего жаждало, и отдало, что желало отдать, но душа понимала, что силы потрачены впустую, ей ничего не досталось. Тело, понятное дело, требовало своего, и добивалось своего, но как быть с душой? Ведь без души человек не полный. Вот с Томой все было по-другому, с ней он чувствовал себя по-настоящему счастливым. И теперь Стелла. Непонятно. Он словно прикоснулся к чему-то неизвестному, но значительному, понимал, что событие не было случайным, но как оно стало возможным, что значило, не знал. Поэтому, пребывая в благостном неведении, ощущал в душе наполненность жизненной силой и даже отголоски счастья. Тревоги, или какой-то опасности он не чувствовал, вовсе нет.