— Мог, Даня! — архимаг развёл руками. — Я тоже ошибаюсь. И что самое неприятное: с тобой очень часто.
Несколько минут они молчали, принимая услышанное. Потом девушка заставила Лачева посмотреть ей в глаза:
— Я люблю тебя! И всё, что ты надумал и сделал по отношению ко мне, понимаю и прощаю. Прости и ты меня!
— Данька, давно простил! — воскликнул мужчина. — Даже сам удивлён. Я до чёрта злопамятный и стараюсь убрать тех, кто не оправдал моих ожиданий. Но ты… Я словно ждал повода, твоего прилёта, твоих слов, чтобы отпустить всё это.
— И между делом собирался жениться на другой!
Колдун улыбнулся, уловив обиженные нотки в голосе Даниэль:
— Ревнуешь?
— Почему ты решил жениться на Грейс?
Мужчина поморщился:
— Да кто его знает!.. Не помню, если честно! Мне кажется, какая-то моя часть умерла в тот день в Тайной канцелярии. Я ведь впервые полюбил, впервые так верил кому-то. Твой побег из Саорсы я понимал: Родик всегда был рядом, заботился о тебе, и твоё желание помочь ему было предсказуемо. Но потом, живя в Виридии… Я верил тебе абсолютно. Понимаешь? Никому не верю! А тебе тогда верил! Каждому слову! Наверное, поэтому твоё предательство стало невыносимым.
— Прости! — выдохнула Даниэль.
И столько муки в сдавленном шёпоте, что архимаг вздрогнул.
— Стоп! Я рассказываю не для того, чтобы ты терзалась снова. Но мы должны это проговорить и отпустить. Не надо ничего домысливать и догадываться. Я всё скажу сам.
— Хорошо.
— Ты уже знаешь, что устроил мне Королевский совет после побега Родика Гилмора?
— Да. Итерия рассказала.
Гораций кивнул, сжимая объятия. Вспоминать тот период было больно, по телу пробегала неприятная нервная дрожь. Прижимаясь к тёплой, живой Даньке, говорить было легче.
— Понимаешь, когда ты готов к удару, то можешь уклониться, защититься. Но когда не ожидаешь нападения, он в разы больнее. Со мной так же. В тот момент ты меня просто сбила с ног, а Совет со своими идиотскими претензиями добил. Я держался на одном упрямстве… и на Грейс, которая каждый день приходила, шла со мной на работу… или я с ней, — колдун невесело усмехнулся. — А потом она осталась ночевать, сначала в гостевой спальне, чуть позже — в моей.
Лачев почувствовал, как напряглась девушка в его руках.
— Даня, я не изменял тебе… Я не развлекался и не мстил. В тот момент я верил, что наши отношения закончены и мы больше никогда не увидимся. Я пытался жить дальше. Любое живое существо откликается на доброту и ласку. Я не исключение. Грейс заботилась обо мне, и я не мог не замечать этого. С ней было легче, чем одному. Она отвлекала. Я не помню, когда Грейс предложила брак. У меня ощущение, что в тот момент мы обсуждали, где ужинать: в ресторане или дома — или другую какую-то ерунду. Знаешь, как в разговорах бывает? Говоришь-говоришь, потом кто-то невзначай спрашивает: «Пиццу закажем?» и ты такой: «Давай». А сами продолжаете говорить дальше. Так и у нас получилось. Я сам услышал о помолвке по телевизору. Поначалу вспылил, а потом… Я тебе сейчас кое в чём признаюсь, но отнесись к этому спокойно. Хорошо?
— Хорошо.
— Мои родители были против нашего брака с тобой по одной причине — ты не волшебница и частично оборотень, а значит, шанс родить магически одарённого ребёнка ничтожно мал. Они согласились при условии, что после твоей смерти я женюсь на магине, которую они выберут, — мужчина выдохнул. — Сначала я бесился, а потом как-то свыкся с этой мыслью. После тебя для меня все женщины на одно лицо. Когда мы расстались, и Грейс стала жить со мной, у меня словно тумблер в голове щёлкнул: тебя больше нет, и на ком жениться не имеет значения.
— Меня трясёт от твоих откровений! — выдохнула Даниэль.
Девушка наверняка упала бы или сбежала, если бы колдун её не держал. А он держал, крепко, надёжно, и продолжал говорить.
— Даня, я знал, что больше никого не полюблю. Скажем так, мне было плевать на эту сторону моей жизни. Приведи мне тогда вместо Грейс любую другую магиню, я бы женился на ней, даже не взглянув на лицо.
— А поговорить со мной? Помириться? Ты разве не собирался?
— Нет.
Девушка сглотнула, принимая эту горькую, неприятную правду.
— А я верила в нас. Верила, что всё наладится. Писала письма в уверенности, что хоть одно дойдёт.
Даниэль отвернулась, чтобы не разреветься. Колдун заставил её посмотреть на него:
— Я всё понимаю, поэтому говорю тебе «спасибо» за нас, за то, что прилетела и добилась встречи и разговора. А мне стыдно: я — здоровый, сорокалетний мужик — распустил нюни и пошёл на поводу у собственной обиды, полгода занимался самообманом, ещё и другого человека использовал. Даня, подумай: нужен ли я тебе такой?