Он вскочил с кровати, набрасывая джинсы. Влетев в гостиную, он заметил сгорбившуюся фигуру на пожарной лестнице. Он забежал обратно в спальню, набросил рубашку и обулся, прежде чем вернуться к окну в гостиной.
Во сне Тиффани передумала и решила, что все же винит его в смерти Марка. Она сказала, что совершила ошибку, простив его.
Он распахнул окно и вышел на пожарную лестницу. Порывистый северный ветер ударил по рукам сотнями мелких игл, впиваясь в кожу. Черт, холодно. Тиффани сидела на верхней ступени абсолютно неподвижно.
— Тиффи? — сказал он.
Когда она не ответила, он прошел и встал за ней. Сердце остановилось, когда он увидел, что она держит в руках. Его письма. Он поднес руку ко рту и прикусил большой палец, чтобы с губ не слетел поток ругани. Одно письмо было открыто и лежало на коленях, и это было то самое письмо, последнее.
То самое письмо, в котором он признавался ей в любви.
«Черт».
Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но не смог произнести ни слова.
Дэймон все еще был трусом. Каждый раз, когда он пытался подобрать правильные слова, во рту пересыхало, а мысли разбегались. Что за хрень с ним происходит? Почему он не мог ей сказать? Он знал, что за хрень с ним происходит. Если он признается в любви, то станет уязвимым. И хотя он отказывался признаваться в этом самому себе, он был влюблен в нее уже несколько лет. Они оба это знали. Его сердце уже давно в ее руках.
Но если он скажет, что любит ее, то станет беззащитным и открытым для удара. Она будет иметь над ним еще большую власть, чем сейчас и сможет легко его ранить, и будь он проклят, если это не окажется самой страшной карой.
Тиффани похлопала по ступеньке рядом с собой, подзывая присесть. Он сел, уперев локти в колени, совершенно не в состоянии что-либо сказать. Боль в груди поглотила все его естество. Он хотел схватить ее, сказать, что любит и безумно поцеловать, но он просто не мог это сделать.
Она глубоко вздохнула.
— Я думаю, что не стоит говорить, что я была не права. Я думаю, ты и так это знаешь.
У Дэймона скрутило живот. Вдруг все стало неважно кроме тех слов, которые только что сорвались с ее губ. Холодная погода больше не пробирала до костей, а ледяной ветер не колол щеки. Она ведь не собиралась сказать то, о чем он подумал… или собиралась?
— Вот, — она протянула ему пухлый конверт без марок.
— Что это? — с трудом произнес он.
Она прикусила нижнюю губу и посмотрела куда-то вдаль, отказываясь взглянуть ему в глаза.
— Письма, которые я писала. Я их так и не отправила.
Он с неверием взирал на нее. Она ему писала?
Тиффани обернулась. Слезы катились по ее щекам, оставляя дорожки на изящном лице. Голос дрогнул, когда она произнесла:
— Ты должен знать. Мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не переставала любить тебя, ни на секунду.
Дэймон запустил пальцы в ее волосы, разворачивая и прижимая к себе так быстро, что сам едва ли осознал свои действия. Его губы обрушились на ее губы. Поцелуй был глубокий. Их языки соприкасались друг с другом, жар страсти разгорался в обоих. Сердце заколотилось в бешенном ритме, когда он ощутил, как она прижалась к нему.
Он медленно отпустил ее волосы, продолжая удерживать голову. Его губы чуть касались ее губ, когда он прошептал:
— Я никогда не переставал мечтать о тебе.
Одна единственная теплая слезинка скатилась по ее щеке и упала, когда он снова поцеловал ее.
Дэймон подхватил ее на руки и занес в укутывающую теплом квартиру, направляясь к спальне. Если он не мог сказать ей, что любит, так хотя бы он, черт побери, попытается показать ей тем способом, каким может.
Дэймон не мог представить себе большего счастья. Тиффани лежала рядом, положив голову на изгиб его руки. Он пробежал взглядом по ее обнаженным пышным формам. Она так красива, что даже ангелы не смогли бы сравниться с ней.
Он позволил себе расслабиться и откинул голову на мягкую подушку. Закрыл глаза и ущипнул себя, но когда открыл глаза, он все еще лежал на том же самом месте. Неужели все это действительно происходит? Неужели таким будет его будущее? По ночам — защищать невинных, а возвращаясь домой на рассвете — лежать с Тиффани в обнимку?
Впервые в жизни он позволил себе надеяться на лучшее.
Дэймон молился лишь о том, чтобы бог не играл с ним в какую-то жестокую игру. После того, как они вернулись в спальню, он сунул письма в карман плаща. Он все еще находился в состоянии неверия. Она писала ему. Он не мог решить: то ли он хотел поскорее прочитать их, то ли боялся этого.