Но теперь-то она прочитала. Одно, по крайней мере.
То самое.
Он перелистнул на следующее письмо.
«Дорогой Б,
Я мечтаю, чтобы ты прекратил посылать письма. Каждый раз, когда я вижу обратный адрес отряда Карателей, у меня скручивает живот, потому что я знаю: это либо чек, чтобы откупиться за смерть моего брата, чек, который я вынуждена обналичить, чтобы не стать бездомной… либо письмо от тебя. И я не знаю, что хуже».
Он прикусил губу. Черт. Эти слова больно кольнули его.
«Дорогой Б,
Почему?
Все, о чем я могу думать, — почему?»
Острая боль пронзила его сердце, когда он прочел эти строки. Следующее письмо едва ли было предложением:
«Я ничего не чувствую…»
Боже, помоги ему. Он должен читать дальше. Не надо сейчас что-либо обдумывать. Слишком больно.
«Дорогой Б,
Сегодня я решила.
Все в порядке. Марк не мертв. А ты не причина моей боли. Жизнь идет как обычно. Я — счастливая студентка, готовлюсь к мед. школе.
Да… Ни секунду не помогает».
И следующее:
«Если бы ты был рядом, я бы вонзила нож тебе в спину так же, как ты поступил с Марком. Какие никчемные отмазки могут быть у человека, предавшего друга? Что за червяк бросает умирать тех, кого любит?
Ты».
Следующее:
«Я бы хотела тебя ненавидеть. Если бы я ненавидела, все было бы гораздо проще».
Ему было неприятно читать, но он должен.
«Дорогой Б,
Я адресую его тебе, потому что, хотя я и понимаю, что никогда не отправлю это письмо, мне больше некому писать. Странно, что единственный в этом мире, к кому я испытываю сильную привязанность, — это человек, виновный в смерти моего брата.
Теперь я совершенно одна. У меня не осталось семьи. Бабушка и дедушка мертвы. Тетя Сеселия. Родители. Марк. Может быть, и ты тоже.
Может быть, я следующая…
Он сделал усилия над собой, чтобы читать дальше.
«Дорогой Б,
Я осознала, что мёртв не только мой брат, но и дружба между мной и тобой. Я обдумываю бесконечные варианты, пути примирения, но их не существует.
Он хотел бы остановиться, но не мог.
«Дорогой Б,
Я должна двигаться дальше, забыть о тебе и оставить прошлое за спиной, но твои письма все приходят.
Я пыталась сжечь их. Развела небольшой костёр за зданием, в котором живу с прошлой ночи. Глядя на огонь, я держала твои письма — и прочитанные и не прочитанные — над костром. Но даже зная, что я никогда не прочту их опять, как бы я ни старалась, я не смогла сжечь ни одно из них.
И наконец…
«Дорогой Б,
Это последнее письмо, которое я когда-либо напишу тебе. Я буду двигаться дальше.
Мне бы хотелось сказать, что дружба между нами была прекрасной, но вопрос в том — можно ли назвать отношениями нечто полностью построенное на переписке. Строгий циник во мне говорит, что она вряд ли тянет на что-либо. Романтик настаивает, что в какой-то момент мы создали нечто хорошее, но все уже потеряно.
Часто мне казалось, что я воюю сама с собой, думая, как же относиться к тому, что между нами было и что между нами сейчас. Хорошо? Плохо? Стоило ли оно чего-то? Или же нет? Не знаю, приду ли я к какому-либо решению. Возможно, в наших отношениях было понемногу и того, и другого.
Я могу лишь надеяться, что в будущем придет день, может быть, неделя или даже месяц и, наконец, год, когда я не буду думать о тебе, потому что сейчас…
Ты занимаешь все мои мысли каждую секунду, и жизнь без тебя кажется такой бессмысленной.
Дэймон сложил письма обратно в конверт и механически сунул в карман. Послышался стук во входную дверь. Прибыла команда.
Тиффани позвала его:
— Дэймон?
Прошло несколько долгих секунд, прежде чем он смог дышать, говорить. Сердце в груди колотилось, адреналин пронизывал все тело. Он чувствовал ее боль, скорбь в каждом слове, но…
Черт.
Чтобы она ни говорила, ее чувства никогда не угасали. Они будто вернулись к отношениям, которые у них были до смерти Марка. Он втянул воздух. Большой груз спал с его плеч. Они вернулись в то время, когда все только зарождалось, словно они продолжали писать друг другу все это время. К моменту, когда оба знали, но ни один не произнес вслух.