После обеда Кенсингтон-младший отправился на экскурсию по отелю с Консьержем, а Сын семейства сослался на недомогание, чтобы порисовать в своей комнате. Поэтому Маленькая мисс была вынуждена составить матери компанию в скучном саду, заросшем сухим бурьяном и наполовину сгнившими акациями.
Возможно, раньше это место и было прекрасным, вот только сейчас больше напрягало, чем вызывало приятные чувства. Но миссис Кенсингтон настолько упивалась любовью ко всему живому, что восторгалась бы даже уродливым камнем, расти на нем мох.
Единственное, что привлекало Маленькую мисс в этой пытке, – тишина. Ни единого чириканья птиц, никакого шума автострады, только глухие завывания ветра и шелест травы. Мать тоже молчала, то и дело блаженно улыбаясь самой себе, словно ей и не нужен был собеседник. Она просто плыла по саду, все больше отдаляясь от дочери.
Блуждая в своих мыслях, Маленькая мисс не заметила, как совсем отстала. Отчаявшись догнать мать, она наклонилась, подбирая с земли крохотный камень. Швыряться в глухого родителя – последнее дело, но иногда приходилось прибегать к не очень изящным методам, чтобы обратить на себя внимание.
Девочка только собиралась сделать замах и как следует прицелиться, когда перед ней в воздухе плавно проплыло что-то белое. Затем еще и еще. Не прошло и минуты, как повсюду закружили белые хлопья.
– Снег… – опешила Маленькая мисс, выискивая взглядом женский силуэт впереди. Но миссис Кенсингтон словно испарилась, растворившись в снежной буре. Девочка отбросила камень и ринулась вперед, рассекая белую пелену, только вместо матери и бесконечных деревьев наткнулась на стену из какого-то грубого камня. Очень знакомую, надо сказать, стену – она снова пришла к отелю.
Матери нигде не было видно, а снег все не прекращался. «Мистика… – подумала девочка. – Откуда взялся снег в июне?»
Он кружил так плавно, нескончаемыми крупными хлопьями, оседая на лицо и руки, но не холодя кожу, нагретую за время прогулки под заходящим солнцем.
Догадка впрыгнула в юную голову беспокойной ланью, растормошив и раскидав и без того разрозненные мысли. Маленькая мисс вытянула руку перед собой и размашистым движением провела по предплечью от локтя до запястья, растирая хлопья того, что еще минуту назад казалось капризом погоды.
Кожа окрасилась в черный, и карие глаза расширились в осознании. А пепел все кружил и кружил, обостряя панику внутри маленькой девочки. Она отошла на несколько шагов от стены и окинула взглядом отель, мерцающий призрачным пламенем заката. Реальным огнем и не пахло.
Тогда Маленькая мисс отступила еще дальше, намереваясь обойти отель по кругу. Темные окна встречали ее лишь неприветливой пустотой. Почти дойдя до брусчатой площадки у торца здания, девочка споткнулась обо что-то мягкое и рухнула на траву, раня ладони. Кожу опалило саднящей болью, и она села, вытянув перед собой ноги, чтобы убрать сухие травинки и гравий из раскрасневшихся рук.
Когда ее взгляд наконец зацепился за предмет, ставший причиной падения, визг выпорхнул изо рта и взлетел до небес, проносясь по окрестностям.
На земле лежало тело девочки. Темные короткие волосы почти целиком закрывали мелового цвета лицо, конечности были изогнуты, как изломанные ветки, а шея неестественно вывернута влево. Но ужас происходящего был вызван не позой трупа, а всей его внешностью, включая тяжелые ботинки и кроваво-красный свитер. Хлопья пепла беспечно кружили и падали, одеялом оседая на хрупком тельце, припорашивая его, словно стараясь скрыть от чужих глаз.
Ушей девочки внезапно коснулась возникшая будто из ниоткуда музыка. Единственная песня, заслушанная до дыр по дороге в этот треклятый отель и теперь тихо звучащая из наушника, торчащего из-под бездыханного тела. Маленькая мисс оцепенела, то ли завороженная упоительной мелодией, то ли скованная стальными путами ледяного страха, сидя на одном месте и лелея надежду на то, что все это – дурной сон.
Двойной тычок в плечо заставил ее вздрогнуть. Она подняла голову, нехотя отводя взгляд от трупа, но за мутной пеленой слез не разбирая, кто перед ней стоит.
– Ты чего тут сидишь? Мама тебя потеряла. – Брат с подозрением уставился на нее, изучая так, будто хотел залезть в самую голову, чтобы выпотрошить, вытряхивая каждую мысль наружу.