Вагган не ответил на это. Он легко сел в телефонную будку, приставив трубку к уху, и наблюдал, как женщина пытается загнать «кадиллак» в пространство в торговом центре через дорогу. Он позволил тишине исчезнуть. Лучше позволить мужчине начать следующий этап переговоров.
«Вагган», - сказал он наконец. «Был бы бонус за рекламу».
«Я это вижу», - сказал Вагган. «То, что вы просите меня сделать, это своего рода вызов полицейским, чтобы они что-то с этим сделали. Одно дело - опозорить Леонарда. Изуродовать его так, чтобы это стало публичным, - все равно что осмелиться поймать меня. И если я сделаю это правильно, Я ухожу из коллекторского бизнеса. Все, что вам нужно сделать, это упомянуть Джея Леонарда, и они передадут вам кассовый чек ".
"Это справедливо?" - спросил Человек.
«Я бы сказал все это», - сказал Вагган. «Вы теряете деньги Леонарда, но вы говорите со всеми остальными. Все это, если я действительно делаю это правильно. Я имею в виду, делайте новостные телепрограммы и Times. Получите большой фурор».
Некоторое время они спорили, торговались, каждый возражал. Но они остановились на цене. Фактически, несколько цен, в зависимости от характера рекламы и от своевременной оплаты Леонарда. Даже самого низкой было достаточно, чтобы заплатить за железобетонный бункер, который Вагган собирался построить на склоне холма рядом с его домом. Это сделало потерянный залог за собаку в 50 долларов разумным.
Вагган взглянул на часы. Двенадцать минут. Он отложил книгу. Ветер обрушился на фургон, раскачивая его на пружинах и забивая его шквалом веток и всего того, что сухой ветер Санта-Ана подхватил с пышных лужаек Беверли-Хиллз. Звук Götterdammerung бормотал из динамиков - он был тихим в интересах безопасности, но в этой грозовой точке оперы достаточно громким, чтобы его можно было услышать сквозь шторм. Проход всегда перемещал Ваггана. Сумерки Богов, конец разрушенного старого порядка, очищение. Кровь, смерть, огонь, хаос, честь и новые начинания. «Ницше для размышлений, Вагнер для музыки», - говорил его отец. «Остальное в основном для негров». Его отец…
Он мгновенно отвлекся от этого и снова взглянул на часы. Он уйдет немного раньше. Он снял туфли, вытащил из ящика сапоги высотой по грудь и засунул в них ноги, шина на указательном пальце левой руки делала это действие неуклюжим. Вагган ненавидел шину за то, что она напоминала ему о моменте его небрежности. Но палец зажил быстро, и повязка скоро закончится. Между тем, он не думал об этом. «Подумай о своей силе», - сказал командующий. «Забудьте о слабостях». Спецкомбинезон был тяжелым со снаряжением, которое он положил в сумку. Он натянул резину на бедра и поправил подтяжки. Даже в сапогах он был изящен. Вагган упражнялся. Он бегал. Он поднимал тяжести. Он весил 228 фунтов, и каждая унция была подготовлена для работы.
Вагган взял холщовую сумку с колесами, которую он использовал для перевозки своего более громоздкого снаряжения, запер за собой фургон и медленно пошел по тротуару, привыкая к неуклюжим сапогам. В углу перед ним открылся вид. Внизу раскинулись огни Лос-Анджелеса, яркие даже в три часа ночи. Вагган подумал о люминесцентном южном море, а затем о фосфоресценции распада. Удачная мысль. Он шел на войлочных подошвах сапог, молча, держась в тени, глядя на сияние спящего Лос-Анджелеса. Сияние гниющей цивилизации. Когда-нибудь скоро ее стерилизуют и сожгут. Очень скоро. В статье, которую он вырезал из журнала «Выживание», оценивается, что четырнадцать советских боеголовок нацелены на район Большого Лос-Анджелеса, в том числе на порт в Лонг-Бич и центр города, а также на соответствующие военные объекты и промышленные районы. Водородные бомбы. Они очистят долину. Когда все закончится и снова станет безопасным, он сможет взбираться по этим холмам ночью и смотреть вниз в чистую тихую тьму.
Собаки слышали его приближение или, возможно, несмотря на ветер, учуяли его запах. Его ждали у забора. Он осмотрел их, извлекая кусачки и трубный ключ из мешочка для куликов. Собаки смотрели назад, вытянув уши, напряженные и выжидающие. Меньшая, самка, заскулила, снова заскулила и быстро двинулась к проволоке, растягивая губы в рычании. «Санта-Ана», как всегда, развевала облака и смог в море, и поздней луны было достаточно, чтобы отражаться в белых выжидающих зубах. Вагган натянул тяжелые кожаные перчатки и перерезал первый провод. Собаки не лаяли. Теперь он был в этом уверен.
В этом он убедился во время своего второго визита к забору, взяв с собой картонную коробку с котом в ней. Кошка была большим сиамским котом, которого Вагган взял в приюте для животных в Калвер-Сити, заплатив 28 долларов на оплату лицензии, уколов и стерилизации. Собаки вцепились в забор, стоя в напряжении, и кот их унюхал. Он так отчаянно боролся и царапался внутри коробки, что Ваггану пришлось положить ее на землю и прижать крышку одной рукой, перерезая шнур, удерживающий ее. Затем он перебросил ящик через забор.