Итак, мысль пошла по тому же кругу, вернувшись к фотографии алюминиевого трейлера, отправленной по почте в виде открытки с чем-то, по-видимому, написанным на обратной стороне, что привело Альберта в бегство и начало все это. Что-то, хотя Лерой не помнил, чтобы писал такое волнующее сообщение - или утверждал, что не помнит. Что бы Лерой написал, в чем отказался бы признать? Он надеялся, что Чи узнает, когда снова найдет Маргарет Билли Сози - в третий раз - и прижмет ее достаточно долго, чтобы извлечь из нее либо саму карту, либо ее точное и подробное воспоминание о том, что было написано на ней и что она дед рассказал ей о том, почему Горман (а какой Горман?) опасно находиться рядом. И примерно когда Чи подумал об этом, он почувствовал запах дыма.
Это был запах горящего пиньона, сладкий ароматный запах горячей смолы. Затем голубая струйка дыма на фоне можжевельника на следующем склоне холма, и в поле зрения появилось место Фрэнка Сэма Накаи. Это был восьмиугольный бревенчатый хоган, прямоугольный каркасный дом, обтянутый черной тарой, бортовой грузовик, зеленый пикап, загон с загоном для овец, построенный за ним, жестяное здание,
где Накаи держал свой корм для скота, и квадратное дощатое здание на склоне холма, где жила мать покойной жены Фрэнка Сэма Накая с дочерью Фрэнка Сэма Накая. Дым шел из печных труб в обоих домах, отделяя клочья синего цвета от ужинов, которые готовили обитатели. Дядя Чи и свекровь его дяди следовали инструкциям «Изменяющейся женщины», которая учила, что когда мужчины смотрят на матерей женщин, с которыми они женятся, это может вызвать слепоту и другие более серьезные проблемы. Джиму Чи это казалось совершенно естественным.
Чи также казалось естественным, что Фрэнк Сэм Накаи был абсолютно счастлив видеть его. Накай сгребал снег в бочки, где солнце превращало его в питьевую воду, когда увидел приближающегося Чи. Его приветственный возглас вывел тетю Чи из дома. Его тетя по подсчетам белых была миссис Фрэнк Сэм Накай. Ее друзья, соседи и члены клана навахо назвали ее Голубой женщиной в честь ее эффектных украшений из бирюзы. Но для Чи она была, всегда была и будет Маленькой Матерью, и в честь его визита она открыла банки с персиками и засахаренным бататом, чтобы добавить острых тако из баранины, которые она подала ему на ужин. Только когда все это было закончено, и посуда убрана со стола, а новости всей семьи освещены, Чи поднял то, что привело его сюда.
«Мой отец, - сказал он Фрэнку Сэму Накаи, - сколько осталось ятаали, которые знают, как вылечить кого-нибудь от призрачной болезни?»
Позади него, где она сидела у плиты, Чи услышала, как Маленькая Мать тяжело дышит. Его дядя переварил вопрос.
«Есть два способа сделать это», - сказал он наконец. "Есть девятидневное пение и пятидневное. Я думаю, что немногие уже знают девятидневный период. Может быть, только старик, который живет у горы Навахо. Вверху в Юте. Вы могли бы найти кого-нибудь, кто исполнил бы пять" - Днем вылечить немного легче. Был человек, который знал это, я помню, когда мы учили молодых людей быть ятаали в Общинном колледже навахо. Я помню, он сказал, что научился этому от своего дяди, а его дядя жил на плато Моенкопи, там у Диннебито Ваш. Так что их будет двое. Но дядя был стар даже тогда. Может, он уже мертв ».
«Как я мог найти этого человека? Младшего?»
«Завтра мы поедем в Ганадо. В колледж. Там хранились списки всех, кто знал пение и где они жили». Лицо его дяди задавало вопрос, который его учтивость никогда не позволила бы выразить словами. Кто страдал от призрачной болезни? Был ли жертвой Джим Чи?
«Я пытаюсь найти девушку из клана Турция, которую люди называют Маргарет Билли Сози», - сказал Чи. «Она была в чинди-хогане, и я думаю, она будет петь». Он услышал вздох Маленькой Матери, звук облегчения. Он не хотел говорить этим двоим, что тоже инфицирован. Он не хотел рассказывать дяде о том, что он сделал. Он не хотел говорить ему, что собирается устроиться на работу в ФБР, уйти из Народа и отказаться от идеи стать ятаали, как его дядя. Он не хотел видеть печаль на лице этого хорошего человека.