Днем я убирала номер, хотя, это мало походило на уборку, потому что к вещам ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА нельзя было и дотронуться. Как же я должна убирать, спрашивается, этот свинарник? Приходилось аккуратно обходить, дабы ничего не задеть. «Жаль, что я не одна из феечек Винкс и не умею распылять пыльцу, чтобы изгонять нечисть и злодеев домой в Ад…»
Возвращался «крашенный гей», то есть уже «крашенный бабник», по-разному: либо вечером, либо поздней ночью и любил изощренно меня пытать. Он мог позвонить и начать орать в трубку: «Клиент голоден, хочу жрать, неси немедля еду!», «Мяса! Мяса! Моя энергия на нуле!». Он пробуждал во мне зверя и хладнокровного убийцу — еще немного, и точно кто-то не проснется утром.
С недавнего времени у нас появилась идиотская игра под названием «Один из способов вывести Лив» или «Угадай имя». Видимо, узнавать, как зовут девушку, которая убирает номер, ему было лень. Да и не царское это дело, знать имя холопов всяких, которые прислуживают. Поэтому он придумал, как можно меня достать, называя странными именами.
Началось все с раннего утра, когда я зашла в номер садюги. В помещении стоял спертый воздух, будто кто-то глушил алкоголь ночь напролет. Открыла тяжелые шторы и балконную дверь, впуская солнечный свет и свежий воздух, рассеивающиеся по комнате, и заставляя вампира зашипеть и накрыться одеялом с головой. Это принесло огромное удовольствие, видеть мучения моего издевателя. «У кого-то бодун».
— Просыпайтесь, сэр! Сегодня такой чудесный день! — напевала я, обманчиво радостным голоском.
— Громкость убавь, — прохрипели с кровати, и показались бирюзовые всклокоченные волосы, а затем немного распухшая рожа с заплывшими глазами. — И принеси своему хозяину антипохмелин.
— О, вы себя плохо чувствуете? — сочувственно пробормотала я, наслаждаясь убитым видом «хозяина». «Так тебе и надо, козлина!», — злорадно подумала, наливая в стакан холодной воды и подавая этому оленю. «Чтоб ты подавился, урод», — наблюдала, как он выпивает залпом и требует еще.
— Хватит уже «выкать»… надоело, — проворчал парень, падая на подушку. — Как тебя зовут вообще?
«О, не прошло и года, как ему захотелось узнать мое имя».
— А это имеет значение? — рискнула спросить, пользуясь его состоянием нестояния.
— Ну… нет… — безразлично ответил садюга и вздохнул. — Будешь тогда Эдилтрудис… или еще как-нибудь, если не хочешь признаваться.
— Хорошо, Дункан, — бросила в отместку.
«Дункан» прищурился и привстал на локти. Простынь сдвинулась, открывая обзор на его подкаченный пресс и разноцветные тату с изображением птиц.
— Еще скажи, что не знаешь, как меня зовут, дорогуша.
— Понятия не имею, — притворилась дурочкой, глядя прямо в его малахитовые глаза. — Ты ведь так и не представился.
Он ухмыльнулся, откинул простынь и поднялся.
— Я и не обязан представляться. Ты прекрасно знаешь, что меня зовут Оззи. Плохо врешь, милая.
— Это всего лишь псевдоним.
Парень удивленно изогнул бровь и хмыкнул, потирая лоб.
— А ты не так глупа, Эдилтрудис, но мое настоящее имя — это тайна, покрытая мраком. Если хочешь его узнать — пожалуйста, — он раскрыл руки и пошел в ванную, чертыхаясь и что-то мыча о вреде спиртного.
Поэтому с того дня у нас была своеобразная игра в имена, только одному она приносила наслаждение, а другой — нет.
— Доброе утро, Чарита.
— Принеси пожрать, Хенритте.
— Хочу кофе, Фелисити.
— Ты слишком громко убираешь, Табата.