Самое тупое решение в жизни.
Частная клиника находилась в уединенном месте лесистой местности. Трехэтажное белоснежное здание, окруженное парками и природой. Свежий еловый воздух и приятная окружающая обстановка. Захотелось сразу же развернуться и свалить куда подальше, но остановил ее голос: «Что ты любишь?».
Я здесь ради развлечения, а не ради выздоровления и реабилитации. Я не болен.
Меня приветствует главный врач и специалист — Ян Андерссон. Невысокий седовласый мужчина с очень цепким взглядом карих глаз. Буквально ощущаю, как меня сканирует рентген, и мысленно морщусь. Одет он в кремовый свитер и темные брюки, но внешний вид безобидного докторишки обманчив: в нем имеется стержень, огромный опыт и знания. Андерссон имеет более тридцати лет стажа, кучу положительных отзывов от коллег в этой сфере, докторские диссертации, книги и множество других титулов. Даже его сдержанный, но мягкий голос уже лечит с первых минут.
Он говорит о полной конфиденциальности и непростых людях, которые уже прошли реабилитацию в их клинике, намекая на бизнесменов, людей из шоу-бизнеса и других влиятельных личностей. Я молча соглашаюсь, отвечая скупо и коротко. Андерссон задает самые важные вопросы: как долго употребляю кокаин, и какие еще наркотики, помимо кокса принимаю. Он что-то помечает в планшете и сразу же назначает период реабилитации — три месяца. Три месяца в психушке? Да я не уверен, что недельку тут переживу.
Лечение начинается в тот же день, и больше двух недель я прохожу все круги Ада. Этот период называется синдром отмены или ломка. Мой организм сгорает и молит о наркотике каждую гребаную секунду. Возникают спазмы, острые, почти невозможные боли в желудке и голове — чистка превращается в трэш. Две недели выпадают из жизни, потому что я нахожусь постоянно под транквилизаторами или обезболивающими. После этого я снова ощущаю ужасную пустоту и потребность в наркотике. Не могу думать ни о чем другом, кроме кокаина и дозы. В полубессознательном состоянии я провожу месяц. Я зову ее в кошмарах, но она не слышит.
В полубреду выбираюсь из райского леса и в прямом смысле удираю, возвращаясь в Лос-Анджелес. Узнаю из новостей, что у Сина и Джи в сентябре родился ребенок, хренея от шока. Мои глаза вываливаются из орбит не только от внутренней химчистки, но и от шокирующего известия. Син и Джи стали родителями, а я даже не знал о ее беременности. Потребность в дозе побеждает потребность поздравить друзей — друзей? — с важным событием.
Почти две недели я тусуюсь с Рори и компанией бездушных тел, узнавая из той же прессы, что группа «Потерянное поколение» на время приостановила деятельность и взяла перерыв. Конференцию Син с Шемом и Райтом провели в августе. В основном говорил Эванс, отвечая на малоприятные вопросы от журналистов.
— Группа приостанавливает деятельность из-за зависимости Оззи или вы испытываете трудности с написанием нового альбома?
— Нам нужен перерыв, чтобы разобраться с внутренними проблемами, — как робот отвечает Эванс.
— Вы сейчас поддерживаете связь с Оззи?
— Нет, — коротко отбивает очередной удар друг. Почему-то в этот момент я ощущаю тоску по былому. Сентиментальный бред.
— Вы знаете, где он сейчас находится?
— Нет.
— Оззи лежит в реабилитационной клинике или отказался от лечения кокаиновой зависимости?
— Спросите у него.
— Почему ваша супруга Джинет Эванс не появляется на публике? Ходят слухи, что она беременна.
— Без комментариев.
— Значит, это правда? Вы ждете первенца? На каком она сроке? Кого ожидаете: мальчика или девочку?
— Спасибо за вопросы, как только ситуация в группе прояснится, мы сразу же сообщим фанатам.
Видео обрывается. Пару минут тупо таращусь в потухший экран. Я действительно их подвел и стал главной причиной распада. Простая истина ужасает. Хватаюсь за голову, испуганно сжимаясь. Син в подавленном состоянии из-за меня; группа не может порадовать новыми песнями поклонников из-за меня; приостанавливает деятельность не только из-за беременности Джи, в большей степени из-за меня. Мы четверо с детства тусовались вместе и пережили на своем пути разные трудности.«Потерянное поколение» никогда не сможет выступить на большой сцене из-за меня. Прихожу к такому умозаключению, валяясь на полу в пустой комнате на втором этаже в своем одиноком замке. Здесь больше нет рояля, в порыве очередной ярости я разбил его, как когда-то мой отец избавился от болезненного прошлого, напоминающего про Арин.