Оззи
— Нью-Йорк? Какого черта мы должны переться через всю страну туда? — раздраженно бросаю, пока в висках стучат молотки от адского похмелья. Вчера было хорошо, но сегодня так хреново — вот она, обратная сторона после бессонной ночи и употребления алкоголя.
Купер поднял нас с утра пораньше и собрал в главном офисе «RCA Records» с «потрясающей» новостью о том, что группа будет записывать второй альбом в «Большом яблоке». Лететь туда я не хотел по трем причинам: во-первых, просто не хотел и все; во-вторых, смотреть каждый день на красоток в купальниках все же приятно и лишаться такого зрелища на несколько месяцев не очень; в-третьих — мой отец жил в Нью-Йорке и встретиться с ним меньшее, чего хотелось бы.
Наши отношения испортились давно, когда они с мамой развелись. Мне было всего десять, когда открылась «приятная» правда о том, что один родитель изменял другому. Тот период хотелось вычеркнуть из памяти, забыть раз и навсегда. До последнего не верил, что мама была способна на измену. Когда она собирала вещи, я спросил, почему она так поступила с папой и мной.
— Я была с ним несчастна, mo aingeal.(с ирл. «мой ангел»)
— Ты не любишь нас?
— Что ты, ты самое дорогое, что у меня есть, — мама прижала к себе и, подрагивая, гладила по волосам. — Но я не могу жить с ним, может, когда ты станешь старше, поймешь…
— Ты меня бросаешь?
— Мo aingeal, как бы я хотела, чтобы ты был со мной, но он сделал так, что мы вряд ли сможем видеться, — всхлипывала она, а я безучастно смотрел на стену. Тогда я не до конца осознавал произошедшего, только понимал, что мама поступила плохо.
Я сильно разозлился, закричал, что больше не хочу ее видеть и выбежал из комнаты.
Потом начался самый жесткий трэш. Отец напивался, как последняя свинья, даже иногда бил меня. Приводил шлюх, гулял и пропадал на несколько дней. Все стабилизировалось спустя пару месяцев, после ухода мамы, когда отец понял, что бизнес может прогореть, и он разорится. Но ситуация так и не изменилась: мы были друг другу, словно чужие люди. Практически не общались и виделись разве что по утрам, перекидываясь парочкой фраз. Когда мы с пацанами решили создать группу, я стал учиться игре на гитаре. Отца эта новость, мягко говоря, не обрадовала. Он взбесился и расх*рачил ее к х*ям. В щепки. Это была гитара мамы… Её подарок. Единственная вещь, которая напоминала о ней. После этого инцидента, наши отношения с отцом вовсе испортились и сошли на «нет».
В четырнадцать я попросил купить мне квартиру и перебрался туда. Бизнес отца развивался стремительно, он летал постоянно в командировки, практически не появляясь дома, поэтому продал его. Я изредка проезжал мимо и видел, что там теперь жила молодая семья. От нашей осталось лишь пустое слово.
— Оз, — возвращает из дебрей памяти раздражающий голос Купера, и я, нехотя, поворачиваю голову в его сторону. — Вылет ночью, ты услышал?
— Ага, теперь можно я отосплюсь?
Менеджер сдержанно кивает, и мы с парнями выходим из кабинета.
Когда объявляют посадку на самолет, и наша группка из пяти человек устраивается в салоне, я врубаю на всю громкость музыку, не заботясь о том, что кому-то мешаю. Ловлю неодобрительные взгляды пассажиров и делаю еще громче, подзывая симпатичную стюардессу. Девушка мило улыбается, пока сканирую ее подтянутое и хорошо сложенное тело в темно-синем костюме.
— Хилари, — отрываю глаза от бейджика, прикрепленного к груди, — можешь мне что-нибудь… предложить?
— Охладительные напитки? — щебечет девушка, хлопая ресницами.
— Да-а-а… — растягиваю губы в усмешке и провожаю ее взглядом, разглядывая задницу, обтянутую юбкой.
— Чувак, что ты уже задумал? — бормочет Райт, вытаскивая один наушник.
— Тебе скажи, тоже захочется.
— Дебил, — он хмыкает и качает головой. — Не спались, или Купер снова будет орать.
— Да насрать на него.
Хилари появляется в проходе со стаканом апельсинового сока, ставит на небольшой столик, улыбается и «случайно» касается руки. Из пальцев выскальзывает маленький листок, который я разворачиваю и читаю.
«Служебный туалет. Через тридцать минут. Оставишь на мне автограф?»
Качаю головой, ухмыляясь, и засовываю бумажку в карман джинсов.
— Куда ты? — спрашивает Купер, когда я прохожу мимо его кресла.
— В туалет. Нельзя? — произношу с издёвкой.
Менеджер надувается и сжимает плотно губы, ничего не говоря.
Секс на хрен знает какой высоте — это тот еще экстрим. Хилари приходится заткнуть рот и делать это как никогда быстро и тихо. Мучают ли меня угрызения совести? А что такое совесть? Если самолет разобьется, я хотя бы умру удовлетворенным и с улыбкой на губах.