-Только не убивайте, – Ламберте прикрыл голову руками, – я никому ничего не скажу.
-Убивать не будем, – помотал головой Марк, – пока что. Ты зачем пришел?
-Продолжение дневника, – пискнул Бернард.
-Ладно, – смягчился Маркус, – только сядь между нами, иначе Марк все же прибьет меня и себя заодно.
-За что? – удивленно спросил блондин, поправляя съехавшие на кончик носа очки.
-Не важно, – Даллас покраснел пуще Бернарда и стал быстро застегивать рубашку.
Через пару минут подростки все же разместились и Маркус открыл дневник.
-“27 марта 1892 год. Вчера я убил ещё одну черномазую шлюху. Их как магнитом тянет в мой дом, и я режу им глотки. Сукрам становиться сильнее, когда судороги этих тварей прекращаются. Едва их глаза застилает пелена смерти, он становиться более материальным. Я убил уже троих, но этого мало, Сукрам должен покинуть зеркало.
2 апреля 1892 года. Мой друг прислал мне новости из старого света. Муж Эльфриды умер. Храни Господь твою душу, Беркхарт. Моя же свояченица вновь разыгрывает безутешную вдовушку с пузом. Все вокруг неё прыгают, на цыпочках ходят, едва ли не в зад целуют. Знали бы они, что она нагуляла ребенка на стороне, с позором бы выгнали, но родственникам Беркхарта невдомек, что эта сучка носит моего ребенка. Поразительно, но они действительно верят, что полупарализованный мужчина смог обрюхатить свою женушку. Все же люди отвратительны, несмотря на цвет кожи. Мое желание убить их всех только начало разгораться, но я чувствую: скоро искра станет пламенем, а позже и всепоглощающим пожаром.
25 апреля 1892 года. Снег почти сошел, и у меня прибавилось работы. Спиногрызы черномазых шалав по сбрасывали теплые вещи и теперь простужаются даже чаще обычного. Несмотря на лекарства, а может благодаря им, они умирают. О, и я переквалифицировался. Теперь я вытаскиваю из чресел потаскух разную шваль, от которой они желают избавиться в угоду своим супругам или же пытаясь скрыть свои грехи. Большая часть этих женщин не выходят из моего подвала живыми. Люди начали бить тревогу, но пока никто и не думает посмотреть косо в мою сторону. Я для них стал царем и богом. Я могу вылечить и убить, утешить и ввергнуть в уныние. Я маскирую свою ненависть за пустой улыбкой. Единственный, кто мне не верит, это старый шаман. Он говорит, что я выпустил смерть”.
Маркус закрыл дневник и потер глаза.
-В этом доме все веселее жить, – пробормотал Марк, – он оказывается ещё и абортами занимался. Сколько же женщин он убил.
-Судя по данным из дневника, около сотни. Многие были приезжими чернокожими, которым требовалась помощь врача или же гинеколога. В общем, не все выживали.
-И он это делал, чтобы оживить свое отражение, – брови Бернарда сошлись на переносице, – но ведь Марку не пришлось никого убивать.
-Верно, я просто появился, но Вердамт другое дело. У меня нет записей о его детстве, поэтому я не знаю, появлялся ли Сукрам ранее, но если судить по книге рода, то отражение оживало ещё в детстве, просто это не все помнили. Каждый раз было три способа оживить их полностью. Убийства, секс и слияние. Правда, слияние помогало ненадолго. Человек только успевал зачать наследника и почти сразу погибал. Маркус Вердамт пошел по пути убийства. Мы с Марком просто трахаемся.
-Просто! – взвился Даллас. – Ты вспомни, что вчера натворил!
-А что творил ты, – мечтательно улыбнулся отражение. – Не думаю, что Томас скоро это забудет.
Бернард вновь заалел.
-Вы, что… втроем?!
Марк хотел провалиться сквозь землю от стыда. Он как-то не планировал посвящать друга в такие подробности.
-Да, – хмыкнул Маркус. – А тебя что-то смущает?
Ламберте ещё сильнее покраснел и, кажется, даже вспотел.
-Ну, меня все смущает. Ладно, я больше ничего не хочу знать, но уверен, что во всем виноват именно ты.
Маркус возвел глаза к потолку и вздохнул. Как всегда, виноват только он.
Томас сидел на паре в универе и все никак не мог прийти в себя. Память, будто издеваясь, подкидывала воспоминания. То, как он трахал брата, а тот стонал и извивался, требуя большего, то, как Маркус, хрипло смеясь, проникал в него, заставляя выгибаться от бешеного экстаза.
Рыжий покраснел и опустил голову на парту. Вот черт. От одних воспоминаний о том, что происходило, у него вставал.
-Эй, ты чего красный такой? – в бок Томаса ударил локоть однокурсника.
-Плохо. Вот и красный, – буркнул Даллас.
-Иди в медблок.
-Не хочу, – мотнул головой Томас.
Парень пожал плечами и отвернулся от Далласа, продолжая записывать лекцию, а рыжий устало прикрыл глаза. Все плохо.
Маркус лежал на снегу в центре поляны и смотрел на звезды. Его одежда уже давно промокла от растаявшего снега, а конечности окоченели, но встать и идти, не было сил. Голова разрывалась на части от боли. Он слышал крики, стоны, смех, ссоры и многое другое. В него вливались знания сотен отражений, соединялись, спаивались в одну личность, и от этого боль распространялась по всему телу. За минуту он проживал одну жизнь, а их были сотни тысяч. Все из рода Вердамт сейчас были в нем.
Отражение прокусил губу и, почувствовав солоноватый привкус крови, расслабленно выдохнул. Он знал, сейчас Эбигейл везет Марка в больницу, а тот не может ничего сказать, он кричит от не своей боли. Бедный мальчик. Ничего, скоро лунное затмение закончится, и все пройдет. Тебе уже будет не больно.
Врачи недоумевающе разводили руками. К утру все показатели были в норме, но подросток был доставлен с зашкаливающим пульсом и невероятным давлением. Все анализы показывали на огромную дозу адреналина в крови, именно это спасало ребенка от болевого шока, причины которого были неизвестны. Никаких поражений кожи и вообще следов на теле, не было обнаружено ядов или наркотиков. Ребенку было просто дико больно, но неизвестно от чего.
Медсестры успокаивали несчастную Эбигейл, к которой уже успели привязаться за все время её пребывания в больнице. Приносили чай и сладости, пытались отвлечь разговорами, но все было без толку. Женщина сидела в приемной и смотрела перед собой, почти не двигаясь. Через пару часов врачи забеспокоились и поместили Эбигейл в палату. Вколов несколько успокоительных, они уложили её на кровать и приставили одну из молоденьких медсестер наблюдать за показателями на приборах.
Марк очнулся в больнице. Боли не было, но было осознание того, что произошло что-то очень плохое.
-Прости, – голос Маркуса раздался совсем рядом.
Даллас вздрогнул и повернул голову. Отражение сидел рядом с ним, положив голову на руки, лежавшие на белом одеяле.
-Что это было?
-Принятия всех из рода Вердамт. Это должен был провести ты, но Маркус, чей дневник мы читаем, едва не умер, проворачивая этот ритуал. Являясь твоей частью, я принял весь удар на себя. Тебе достались отголоски.
Марк накрыл своей ладонью сцепленные в замок руки Маркуса
-Если это были отголоски, что же чувствовал ты?
Отражение грустно улыбнулся.
-У меня было чувство, будто каждая кость в моем теле ломается в десятки местах и снова срастается, голова разрывалась, как будто сотни пуль попали в неё, взрывая мозг, заставляя истекать кровью и биться в агонии. Я пережил это, не переживай.
Даллас тихо вздохнул.
-Зато теперь я знаю все, что нам нужно.
-Что именно?
-То, что поможет свернуть историю с накатанного пути. То, что не смогли сделать сотни поколений, сможем мы.
Маркус приподнялся и коснулся губами губ Марка, осторожно целуя.
-Пророчество Эльфриды не сбудется, – прошептал отражение, – как бы ни пыталась это сделать Легибэ.
-Кто это?
-Отражение твоей матери, она в её теле, и вскоре высосет все силы досуха и оставит её умирать.
Даллас резко сел на кровати.
-Что?! Как?!