— Когда вернется?
— Через полгода, не раньше.
— Что? Через полгода? — я ушам своим не верил.
Деревня и так посреди леса, зачем еще куда-то уходить? А, может он, как Зайцевич, умом повредился? Все-таки ему уже девяносто лет.
Женщина будто услышала мои вопросы и продолжила:
— Я, наверное, неправильно выразилась. Не в лесу он, а в Разломе, который находится посреди леса.
От ее ответа мне стало еще непонятнее. Больше трех часов нельзя в Разломе находиться. Об этом даже детсадовец знает.
Я решил разобраться, поэтому выдохнул и продолжил расспрашивать:
— Он ушел в лес, чтобы попасть в Разлом. А где он живет эти полгода? Еще один дом в лесу?
— Прямо в Разломе и живет, — пожала она плечами.
— Вы что-то путаете. В Разломе жить нельзя, — упрямо сказал я.
— Ничего я не путаю. Сама его до Разлома провожаю и встречаю. Всю зиму он там сидит, — она с шумом отпила из своей кружки.
— Или он вас обманывает, что живет в Разломе. Или вы сами что-то путаете, — я не собирался верить ее словам, так как это было невозможно.
В прошлый раз, когда искали Никиту, мы пробыли в Разломе больше четырех часов и я на себе почувствовал его негативное влияние. Не может человек жить внутри Разлома. Тем более, когда ему девяносто лет.
— Не хочешь верить — дело твое. Но, как я и сказала, пойду за ним только через полгода, — она положил в рот кусок прессованного сахара и запила чаем.
Я же забыл о своей кружке и думал только о том, что сказала женщина. Возможно, Свиридов делал какие-то свои личные дела, а ей врал, что все это время сидел в Разломе. Не удивлюсь, если он такой же ушлый и беспринципный человек, как Зайцевич.
— Слушай, а вы можете проводить меня до того Разлома?
— Зачем? В Разломах твари живут, — мотнула она головой, взяла из плетеной корзинки сушку и замочила в чае.
— Но ведь Семен Семенович не боится тварей.
— Так, он же маг! И такой сильный, каких еще поискать, — она подняла вверх указательный палец, увеличивая значимость своих слов.
— И я маг, — ответил я и показал руку в призрачной перчатке.
Она замерла на мгновение, что-то обдумывая, и кивнула:
— Хорошо. Но только завтра. Устала я, а еще зайца с куницами разделывать.
— Я вам помогу, — кивнул я и отпил из кружки.
Чай был травяной и очень ароматный.
Чуть позже мы сели у печи и Петровна, которую звали Раисой, дала мне нож и подвинула тушку зайца-беляка. Каково же было ее удивление, когда я за десять минут снял шкуру с зайца и потянулся к кунице.
— Ты что, тоже охотник? — спросила она.
— Да, только не на зверей.
Она уважительно посмотрела на меня и впервые улыбнулась.
Весь вечер мы провели в разговорах. Оказывается, Семен Семенович большую часть года проводит в Разломе и только несколько месяцев в деревне. Выезжает он из деревни очень редко, и то всего на пару дней. Раиса Петровна предоставляет ему комнату в своем доме, а он платит ей за это. Таким образом, за десять лет женщина накопила на квартиру в Красноярске и планирует через пару лет переехать жить в город.
Также она рассказала мне, что у Семена Семеновича нет семьи. По крайней мере, он так говорит, а как оно на самом деле, ей неизвестно. На вопрос, что же он делает в Разломе, женщина пожала плечами и ответила, что она много раз спрашивала его об этом, но Свиридов уходил от ответа.
На ужин она приготовила того самого зайца. Запеченное мясо просто таяло во рту, поэтому я также угостил Фаника, который тихонько сидел в рюкзаке и ни разу себя не проявил. Какой умный зверек!
Раиса Петровна постелила на раскладушке в комнате Свиридова. После насыщенного дня я не заметил, как заснул. Но ночь прошла без снов. Во всяком случае утром я ничего не помнил.
На рассвете, едва небо начало светлеть, Раиса Петровна разбудила меня. На завтрак был горячий ароматный чай и остатки вчерашнего мяса. Фанику в рюкзак я насыпал горсть орехов и засунул пару яблок.
После завтрака я предложил женщине десять рублей за приют и еду, но она отказалась, ответив, что ей даже самой было приятно провести со мной время и вволю поговорить. Местные знали друг друга как облупленные, поэтому разговаривать с ними было не о чем.
Когда мы вышли на улицу, было уже достаточно светло, но солнца еще не видно было. Надев лыжи, мы двинулись вглубь леса.
— Как далеко идти до Разлома? — спросил я.
— Примерно семь километров. За час дойдем, — ответила она и бодро побежала по лесу.
Я с детства не вставал на лыжи, поэтому не мог потягаться с ней. Раисе Петровне приходилось останавливаться и ждать меня. Правда, уже через десять минут я приноровился и старался бежать в ее темпе.